– Не-е-т! – закричал я. – Последний шанс!

– Последний шанс, – спохватился Иваниди, имея неплохой навык выпрашивания таких шансов перед батиным ремнем, – самый что ни на есть последний.

– Дадим им шанс, – соскочил со стула присевший было дядя Наум. – Под мою ответственность!

Светлана Ивановна недоверчиво посмотрела сначала на нас, затем на дядю Наума, подумала и, прихватив с собой папку, двинулась к двери со словами:

– Под вашу. И чтоб никаких больше драк!

– Никаких! – клятвенно заверил дядя Наум. – Они у меня лучше всех будут учиться!

Пока мы шли от учительской до классного кабинета, дядя Наум учил нас жизни в школе:

– Здесь не все зависит от оценок. Понятно? Какие бы вы умные ни были – поведение важнее! Запомните: кто балуется, не слушается, ведет себя как ему вздумается – тот первый кандидат на вылет!

– А второй? – поинтересовался я.

– А второй тот, кто задает неудобные вопросы, – подмигнул мне дядя Наум и открыл дверь в класс.

Изменения там были налицо. Внушительная педагогика Светланы Ивановны подействовала. За партами все сидели тихо, Валентина Павловна что-то рисовала мелом на доске и не спеша объясняла классу:

– Когда кто-то хочет ответить или что-то сказать, то он?..

– Поднимает руку, – сказала Вика Разина, которая еще в садике научилась поднимать руки по команде. – Вот так! – Она подняла правую руку, приставив локоть к пальцам лежащей на столе левой руки так, чтобы образовался прямой угол.

– Правильно, – расцвела Валентина Павловна. – Вике за урок ставим пять!.. Заходите, – прибавила она, заметив нас с Иваниди.

Мы молча прошли в класс. Иваниди, подойдя к своей парте, обнаружил на своем месте Алию Махметову и стал недоуменно озираться по сторонам. Пиркин молча сидел рядом с Алией и делал вид, что она всю жизнь сидела рядом с ним и никакого Иваниди и в помине рядом не было. Алия, подражая Пиркину, тоже притворялась, что знать не знает, почему к их парте подошел этот кучерявый мальчик. Вообще, весь класс делал вид, что все так и было.

– Я запомню, – зло сказал Иваниди и пошел выбирать себе другое место.

За моей партой сидела Алиса. В принципе, я еще в учительской понял, кто такая девочка, которая умеет читать и писать. Еще бы не уметь. Семь лет. В семь лет я тоже буду уметь читать и писать, уже практически умею, диафильмы Давиду с Колей озвучиваю, и они верят.

Алиса расположилась ближе к проходу, оставив мне место возле окна. Тетради мои она сложила в стопку, аккуратно разложив рядом с ними ручки и цветные карандаши. Пенал, который я кинул в Иваниди, лежал на краю парты.

– Привет, – сказала она как ни в чем не бывало. – Садись, будем учиться.

– Тоже мне, – не найдя ничего лучше, ответил я и, обойдя ее стул сзади, сел на свое место.

– Не обижайся за тот случай, – шепнула Алиса, – я не специально, понимаешь?

– Какой случай? Ты о чем? – Я прикинулся, что не понимаю, о чем она говорит. – Не помню.

Уголок рта Алисы скривился, и она чуть прищурила глаза.

– Ты опять врешь? Ты же знаешь, мне врать нельзя, я это сразу чувствую!

– Свалилась ты на мою голову, – прошипел я и повернулся к ней. – Чё пристала? Не помню! Не помню! Помню! Ты больная дура!

– Муратов! – раздался окрик Валентины Павловны. – Ты что, совсем совесть потерял? Пяти минут не прошло, а ты за старое! Вон из класса!

Второй раз за первое сентября я покидал класс. Теперь уже с вещами на выход. Урок про Родину, как вести себя на уроках, как в школе, что вообще можно, а что нельзя, – ничего из этого я так и не услышал. Зато увидел все остальное. Некоторые, наверное, из школы только один раз в жизни вылетают – когда последний звонок. А мне повезло: первый звонок – и два раза!