Леди Готшем преломила хлеб и положила мне и себе на тарелки тушеных овощей и по кусочку жареной утки. Утка так и сочилась жиром, и меня замутило от одного вида и запаха. Я никогда не любила слишком жирную пищу, и предпочитала рыбу и овощи красному и белому мясу.

В отличие от меня, мужчины отдали должное и каплунам, и перепелам, и поросятине, жареной со сладким луком и капустой. Менестрель заиграл что-то легкое и ненавязчивое, а отец все посмеивался, то прикладываясь к бокалу с вином, то хитровато посматривая на меня.

По этикету я не имела права заговаривать первой, и сидела, как на горячих угольях, ожидая, когда отец соблаговолит объявить, для чего позвал меня.

Когда с птицей и свининой было покончено, вынесли оленину, зажаренную на углях, под соусом из красного вина.

Разбирая толстые розоватые куски, исходившие соком и ароматами душистых трав, послы оживились.

- Разрешите, я представлю леди Кирии моих людей? – обратился к отцу старший из посланцев – мужчина далеко за сорок, сухощавый, с желтым, изможденным лицом.

Мне он показался весьма мерзким человеком – с неопрятной бородой, длинным искривленным носом и маленькими глазами. Этими глазами он так и буравил меня, как будто решил провертеть в моей голове две дыры. И я похолодела, услышав, что это – «его люди». Может, серебряная цепь – вовсе не знак рыцарского ранга, а просто прихоть? И вот этот старик и есть король Баллиштейна? Не мог сам победить на турнире – отправил молодого вассала добывать невесту…

Я посмотрела на отца, но он добродушно махнул рукой:

- Представляйте!

И мне ничего не осталось, как с любезной улыбкой изображать послушную и благовоспитанную дочь.

- Сэра Эдейла вы уже знаете, леди, - заговорил со мной старший из послов. – Мое имя – Годвин Раскел, я бывший наставник короля Чедфлера, а сейчас возглавляю эту миссию.

Я кивнула, показывая, что поняла и запомнила. С моих плеч словно свались две наковальни. Не король. И на этом спасибо.

- Это – сэр Бриенн, - представил он мне еще трех рыцарей, - сэр Лаэрд и сэр Йорген, а рядом с вами – мой сын. Эрик Годвинсон.

Поприветствовав каждого рыцаря, кого называл сэр Раскел, я кивнула сэру Эрику самому последнему, и он опять порозовел от волнения.

Рыцари кивали в ответ, но как-то настороженно посматривая на меня, а сэр Эдейл и вовсе кивнул, глядя в бокал, и допил остатки вина, затребовав у слуги еще. Он не посмотрел на меня, и это было досадно, потому что его я приветствовала с таким холодным и надменным видом, что самой леди Готшем впору было позавидовать.

- Мы все поклялись служить вам до последнего вздоха, - торжественно сказал сэр Раскел, и было видно, что он очень горд своим служением. – Такую клятву взял с нас перед отъездом милорд Чедфлер.

- Его величество просит твоей руки, - подсказал мне отец, широко улыбаясь.

Я поняла, что он выпил уже столько вина, что мир кажется ему радужной страной фей, в которой не существует ничего плохого.

В отличие от отца, леди Готшем словно пребывала в мире ледяных троллей – даже лицо ее напоминало ледяную маску с застывшим выражением вселенской скорби.

Теперь, когда отец обратился ко мне, я могла говорить. И я сказала.

- Благодарю вас за добрые слова, милорд отец, сэр Раскел. Я смущена и удивлена оказанной мне честью.

Учтивые и пустые слова, но отец остался доволен. Наверное, ему было только на руку, чтобы я говорила поменьше и со всем соглашалась.

– Я дал согласие от твоего имени, Кирия, - сказал он, поддевая на нож кусок оленины и отправляя в рот. – Нет смысла тянуть, когда жених хорош, а невеста ценится на вес золота, - тут он хохотнул, но под змеиным взглядом мачехи кашлянул в кулак и произнес важно и громко, чтобы слышали все за столом: - В качестве свадебного выкупа Баллиштейн передал в Санлис двадцать тысяч золотом, двадцать ларцов отборных рубинов, двадцать тюков лучшей восточной парчи и двадцать мешков пряностей.