Слуги распахнули двери большого зала, и я, повинуясь непонятному порыву, оглянулась. В полутьме сводчатого коридора виднелись боковые ниши. Когда мы с сестрами были маленькими, то любили там прятаться. Можно было сейчас бросить все и укрыться в такой нише, и стоять тихонько, пока все будут искать меня. Или не будут, а быстро приведут Ольрун – и всё сложится к общему удовольствию.

Но я не бросилась прятаться, а сделала шаг вперед – в залитый светом факелов и светильников зал, где было жарко и шумно.

Три шага, поклон. Три шага, поклон. Потом три шага, три поклона.

Мы с мачехой прошли к креслу отца, стоявшему во главе стола, и застыли, ожидая дальнейших приказаний. Мы стояли, опустив глаза, как и подобает благородным леди, но я все равно не утерпела и быстро окинула зал взглядом.

За столом было человек двадцать, и все они встали при нашем с мачехой появлении.

Я знала из них лишь нескольких – первого советника и двух или трех рыцарей, которые чаще всего приезжали в замок. Остальные были, вероятно, джентри из числа вассалов отца, а посланников из Норсдейла было шестеро. Одного я уже знала – сэр Рэндел Эдейл. Он смотрел в столешницу, в то время как остальные мужчины смотрели на меня. Посланников короля Сомареца легко было узнать – у них были отличные от наших камзолы, отороченные мехом, и у каждого мужчины были усы или борода. Лишь у самого младшего лицо было гладким. Но не потому, что он побрился по столичной моде, а потому что борода и усы у него еще не росли. Ему было лет восемнадцать, хотя ростом он превосходил отцовских рыцарей. Что касается сэра Эдейла – он и вовсе выглядел великаном. А говорят, что на севере так холодно, что люди и деревья не вырастают, так и остаются до смерти почти карликами.

- А вот и виновница переполоха, - весело объявил отец. – Господа! Кирия Санлис – моя дочь и дочь леди Кандиды Рэйвин. Садитесь леди, - он указал на два кресла, свободных по левую от него руку.

Мачеха села рядом с отцом, а я – рядом с ней.

Папочка усиленно пестовал образ старшей любимой дочери, и это нравилось мне все меньше. Собственно, я уже знала, чем закончится сегодняшняя трапеза, и это – видят небеса! – было для меня самым лучшим поводом покинуть родной замок, но что-то вызывало протест. Вызывало ярость, негодование и… страх.

Моим соседом справа оказался самый молодой из посланников короля, а напротив, через стол – сидел сэр Эдейл.

Юноша сразу покраснел, как девушка на выданье, Эдейл остался безучастным, и сразу налил в бокал крепкого красного вина, выпив почти до дна.

Краем глаза разглядывала послов. Сущие варвары! Лица резкие, обветренные, и сразу видно, что прибыли они из сурового края – никакой миндальной нежности в облике. Донован часто говорил, что где живешь, на тот край и похож. Судя по тому, что все рыцари были темно-русыми, их край был такой же серый. Правда, у юного рыцаря справа от меня волосы лежали волной и были светло русого, почти пшеничного цвета. Он смущенно предложил мне тарелочку с хлебом, и я взяла белый воздушный ломоть, вежливо поблагодарив.

Интересно, есть здесь сам король? И вдруг король – это вот этот неприятный старик, самый старший на вид?

Он сидел рядом с отцом, и на мгновение у меня все поплыло перед глазами, когда я представила, что именно за старика мне и придется выходить. Но потом я разглядела серебряную цепочку поверх камзола и немного воспряла духом. Вряд ли король, брат короля Альфреда, стал бы носить цепи из серебра. Металл королей – золото. Даже у моего отца поверх камзола лежала золотая чеканная цепь толщиной в палец.