В детстве, в начальных классах, я любила смотреть с подругой отца слезливые мелодрамы. Мамы не стало, когда мне было четыре года, воспитывали меня папа и Андрей. Мамочка тихо ушла во сне, врачи сказали — сердце остановилось. Папа два года не мог прийти в себя, Андрей совсем отбился от рук тогда. И лишь когда моего брата впервые забрали в детскую комнату милиции, папа понял, что свое горе нужно отодвинуть на второй план.

И через четыре года после смерти мамы в нашем доме появилась Наташа. Она не пыталась заменить нам с братом маму, мне казалось, что ей вообще было на нас плевать. Но один ритуал у нас с ней все же был — мы смотрели кино. И восьмилетняя я всегда удивлялась поступкам героев. Я не понимала, почему они молча уходят, избегая разговоров. Ведь нет ничего проще — просто поговорить, выяснить, обсудить. Рассказать любимому человеку все, что чувствуешь.

И только сидя в кафе напротив Капацкого, я их поняла. Они просто боялись, что будет еще больнее. Они боялись услышать то, что может их убить. И я никак не могла задать один простой вопрос: «Почему?»

Сколько боли может выдержать человек, прежде чем сойдет с ума? Я чувствовала, что это мой предел. Верхняя точка, после которой я сломаюсь. Сгорю в собственных эмоциях.

Я больше не могла выдержать его присутствия рядом. Я даже не заметила, когда ушли Дима с Сашей, оставив нас наедине. Сглатывая комок непрошеных слез, я наконец нашла в себе силы подняться и почти бегом, игнорируя противные черные точки, мелькающие перед глазами, направилась к выходу.

Ваня не пошел за мной. Надевая на ходу пальто, я обернулась. На мгновение, всего на одно. Еще раз взглянуть на него. Он смотрел мне вслед, сильно сжимая ладонями край стола, и не двигался с места. Потом я уже ничего не видела из-за пелены слез. Они катились по щекам сами собой.

Натянув пальто, я выскочила на улицу, игнорируя прохожих. И шла, не зная, куда и зачем. Знала только одно: мне нужно оказаться от него как можно дальше. Я не чувствовала холода, не замечала снежинок, падающих за воротник и стекающих по коже.

Шла и вытирала слезы тыльной стороной ладони, сдерживая крик. Ко мне кто-то подходил, спрашивал, все ли у меня в порядке, а я продолжала идти. Молча. Только предательские слезы лились рекой.

На автомате добралась до дома Лизы. Я даже не помнила, какой дорогой и сколько времени я плутала. Очнулась в паре кварталов от ее дома и ускорила шаг.

Мне нужно было вспомнить. Вспомнить, за что я его ненавидела. Единственной ниточкой в прошлое был мой старый мобильный телефон и лишь одно голосовое сообщение. Но мне снова нужно было попытаться его возненавидеть, потому что по-другому просто не получалось.

Обхватив себя руками, я свернула во двор дома, где жила подруга и, ничего больше не видя вокруг, кроме серой подъездной двери, пошла вперед.

Кто-то схватил меня за руку, разворачивая к себе. Голос брата пробился сквозь шум крови в ушах:

— Регина!

Андрей тряс меня за плечи, обеспокоенно вглядываясь в мое лицо.

— Регина, твою мать! Очнись!.. Что случилось? Тебя кто-то обидел? Да не молчи ты!...

Брат сильнее встряхнул меня, приводя в чувства.

— Отстань! — сорвалась я, скидывая его руки. — Ну что ты от меня хочешь? Почему так стараешься доломать мою жизнь? Я не хочу к Владу, понимаешь? Не хочу! Хватит с меня. Я жить хочу, Андрей! Мне надоело существовать, я устала!

— Где ты была? Регина, где ты была?! Сядь в машину, ты должна успокоиться.

— Я больше никому, ничего не должна! — отчеканила я, глядя ему прямо в глаза. — Уходи! Сегодня я не хочу тебя видеть!

Со всей силы оттолкнула его от себя и побежала к подъезду. Открыла дверь, влетела на второй этаж и вихрем ворвалась в квартиру.