- Закрой дверь, — стараясь стоять на месте, а не отступать под его натиском, прошипела я. – С той стороны. И никогда больше не смей заходить в мою комнату!

- Да нет здесь ничего твоего, соплячка! – внезапно взревел отчим, и мне все же пришлось отступить в сторону. – Сейчас я покажу тебе, кто в доме хозяин, чтобы ты ни на миг об этом не забыла! И если будешь дергаться, я завтра же выкину твою мать на помойку! Думаешь, я себе бабу не найду? Я кормилец в этом доме, я!

Отскочить я так и не успела. Клименто схватил меня за ворот платья и рванул на себя. Затрещала ткань.

Я понимала, зачем он появился в моей комнате. Его намерения были написаны на его лице. Но когда он приступил к действию, я опешила, заледенела, не в силах дать отпор сразу.

Этот урод воспользовался преимуществом. Повалил меня на кровать, поставив подножку. А я так и не смогла удержать равновесие на высоких каблуках...

Это казалось... да давно уже не кошмарным сном.

Вся моя жизнь стала перманентным кошмаром.

Я задыхалась под тяжестью навалившегося тела и ничего не могла поделать. От отвращения мутило, хотелось кричать, но горло как будто перцем припорошило. Все, что пока удавалось – бить в его грудь клаками, впрочем, без особого эффекта. Несмотря на алкогольное опьянение, он был сильный как бык. И я понимала, что силы мало того, что не равны – у меня нет никаких шансов ему противостоять.

- Чего ты ломаешься, сучка? Думаешь, я не в курсе, что ты спишь со всеми без разбору? Я тебе сейчас покажу, что такое настоящий мужик, соплячка!

Меня мутило, а тело будто сковало. Ну как так? Что за гребаные инстинкты – когда силы не равны, цепенею, чтобы не разозлить агрессора?

Платье трещало по швам. Попытка укусить Клименто за руку ни к чему особо не привела, кроме как к удару по губам. Я ощутила на языке привкус крови.

Есть предел всем этим небесным карам, что опустились на мою голову, или изнасилование отчимом – всего лишь порядковый номер в череде таких происшествий?

Эта кинолента непридуманного хоррора промелькнула перед моими глазами, как проносится жизнь в глазах умирающего. Увольнение. Унизительный допрос. Заблокированные карты. Отчуждение родных. Потеря подруги и...

Вот казалось бы – этот повтор должен был меня добить в один присест, а произошло наоборот.

Ярость. Темная, цвета крови, стремительно чернеющая, начала заполнять мою кровь, будто токсином. Она атаковала так стремительно, что я как будто на миг вылетела из собственного тела и оценивала перспективы.

Вдела все. Как хладнокровный киллер – все болевые точки Клименто. Понимала, куда лучше ударить, чтобы спасти себя. Да что там... Мое спасение от этой неистовой злости было делом второстепенным.

Широко распахнула глаза. Вообще не понимала, почему зажмурилась – не видеть кошмара? Что за малодушие, что за слабость?

Глаза отчима – мерзкие шары навыкате с прожилками красных сосудов – были так близко, что по моему телу будто прошла судорога. Отвращения или чего-то другого, не имело значения, но от этого мое тело начало обретать неведомую ранее силу.

Я размахнулась, сложив пальцы в кулак, и впечатала с размаху в нос отчима. Этого было ничтожно мало. Даже когда он взвыл – это не остановило меня. Наоборот, ударило в затылок каким-то приливом кровожадного охотничьего азарта.

Изловчившись и изогнувшись в его лапах, словно гибкая и разъяренная кобра, я стянула с ноги туфельку на умопомрачительной шпильке, острой как стилет.

При этом я не понимала, для чего мне она нужна и что я именно делаю. Вроде как она мне мешала, заставляя тело напрягаться и мышцы неметь. А может, подсознание само вело меня единственным правильным маршрутом.