С удивлением я наблюдал, как какая-то малышка вкатилась вихрем в класс, захлопнула за собой дверь и подскочила к учительскому столу. Она ловко плюхнула на него охапку ученических тетрадей, поправила сползающие с переносицы очки и окинула класс взглядом зеленых глаз. Ух ты какая!

– Итак, давайте начинать! Для тех, кто видит меня впервые, представлюсь: Мария Евлампиевна Завидеева-Загорская. Я новый классный руководитель в вашем классе.

– Куда делась Алла Григорьевна? – ворчливо взвизгнула бабка с пучком. Она уже меня подбешивала.

– Уволилась, – пожала плечами классуха.

– Почему? – А это уже я не удержался. Вжился, блин, в роль папаши.

Рыжуля – а училка была рыжулей – посмотрела на меня более внимательным взглядом и сказала:

– Дети довели. – Отвернувшись от меня, она схватила какую-то папку и начала зачитывать фамилии детей, отмечая, чьи родители явились на собрание.

Мария Евлампиевна меня явно не узнала, хоть в её взгляде и промелькнуло что-то похожее на узнавание. А вот я признал её почти сразу. Меня не ввела в заблуждение ни тугая коса, в которую были заплетены её медные волосы; ни очки, явно с простыми стёклами, чтобы придать возраста и солидности; ни строгий чёрный костюм, аккуратно подчеркивавший фигурку. Эту училку я уже видел. Видел, когда её огненные волосы разметались по плечам. Когда красиво очерченные губы горели сочной малиновой помадой. Когда зеленые глаза светились неистовством. Когда на ней не было ничего, кроме крохотных трусиков и кружевного лифчика. Когда она вовсю отплясывала пляску страсти, стоя на столе в ночном клубе и размахивая фатой.

Вот это я удачно сходил на родительское собрание!

Мария

– Пирогов? – назвала я очередную фамилию.

Тишина. Я увидела, как некоторые из родителей зашевелились, начали вертеть головами, тоже ища мать или отца Пирогова.

– Пирогов Денис! – повторила я и снова пробежалась взглядом по классу.

Тетка за первой партой противно поджала и без того тонкие губы. Это бабушка Милы Авериной. Ничего удивительного, что девочка так зажата. Бабуля, наверное, не даёт продохнуть.

– Никого нет из Пироговых?

– Я! Я Денис Пирогов! – Мужик, усевшийся за первую парту в ряду у двери, приподнял ладонь. – То есть я отец Дэна, – улыбнулся он.

Я кивнула. Мужик этот мне не понравился сразу, как только я вошла в класс. Развалился, выставив одну ногу в проход. Руку закинул на пустой стул рядом. Сидел, как король, хотя знавала я таких: мелкопоместный князек с завышенным эго.

На родительское собрание пришли в основном мамы да бабушки. Из отцов вон только папа Дины Давыдовой и Алишера Махметова, да вот этот папочка Пирогов. Видно, бизнесмен. Костюмчик на нем явно не занафталиненный, ради собрания раз в год надеванный, и носит он его так, что видно – привык. Часы на запястье не из дешевых. Да и весь он был очевидно классом повыше многих из здесь собравшихся. Мамаши косились на него кокетливыми взглядами, а он пялился на меня. Да так пялился, что меня почему-то бросало в жар. Я его, кажется, где-то уже видела, только вот где – припомнить не могла. Наверное, просто он похож на тех лощеных парней, которых показывают в рекламе люксовых автомобилей или банков, или ещё чего.

Я попыталась сосредоточиться на вопросах школы и, в частности, нашего класса. И мне почти удалось это сделать, если бы не отвлекающий взгляд наглого Пирогова-отца и мерзкое поджимание губ явно недовольной бабки Милы Авериной.

– Что касается дисциплины, – продолжала я, – у многих она хромает. Мы, конечно, с этим боремся, но хотелось бы, чтобы и вы, родители, нам, учителям, чуть-чуть помогли. Как я только что сказала, пожалуйста, не давайте детям в школу телефоны. Они ведь являются постоянным раздражителем для подростка.