– Ты знаешь, что я очень привык к тебе. За это время мы хоть и не так много были вместе, но знай, что я очень рад, что мы познакомились.

– Что ты хочешь сказать? – застенчиво спросила она.

– Ничего такого. Просто вот, возьми, – он снял свой браслет с драконом и отдал ей с легкой улыбкой. – Я буду знать, что дракон тебя защищает от злодеев, пока меня нет рядом.

– Я не могу его взять, ведь он твой.

– Возьми, это на память, – настаивал Тимур.

– Хорошо, знай кое-что: ты мне нравишься. Вот, возьми взамен вот это.

Она сняла кулон с черным камушком с шеи и отдала ему.

– Пусть этот камень тоже тебя защищает. Ладно?

В ее глазах заиграли искорки.

– Да. Я его буду носить с собой.

– Носи.

– Вась.

– А?

– Я тебя найду после смены. Обещаю.

– Правда?

– Даю слово.

Джон кряхтя вошел в номер и шумно упал на кровать.

– Ох, черт, как же я устал ковылять… – сказал он.

Вася вышла из номера, тепло посмотрев Тимуру напоследок в глаза. Джон так и не смог провести последний медленный танец на дискотеке с Кристиной, но он точно знал, что это не последний раз, когда он приехал в тот лагерь. Эта смена подарила ему настоящего друга, который спас его в лучших традициях боевиков, которые он так любил смотреть. За эти три недели он нашел и свои первые чувства, пусть они и закончились сразу же после смены, потому что Кристина была из другого города, но тем не менее. Ночью, когда все бегали и тайком мазали друг друга пастой по общей лагерной традиции, друзья закрылись в номере и сели в окне, свесив ноги на улицу.

– Ты что это, курить начал? – воскликнул Джон.

– Балуюсь, дружище, – ответил с задором Шарлиев, поджигая сигарету. – У старших сегодня украл. Хоть какая-то месть за все эти страдания, черт их дери.

– Я хотел сказать тебе кое-что.

– Говори.

Тимур ехидно посмотрел на друга.

– Тут в общем… Такое дело…

– Так.

– Я хотел сказать, – мямлил Джон, доставая себе тоже сигарету.

– Ты, в общем, мой лучший друг, Шарли. Я знаю, что мы знакомы всего три недели и все такое, но за это время ты был мне предан как никто. Как мой пес, который на даче у меня был. Только ты лучше.

– Ух ты, я лучше собаки. Отлично, – пошутил Шарлиев, затягиваясь сигаретой и тихонько смеясь.

– Да нет, ты не так понял. Преданность собак – это просто лицемерие. Они так корм просят с утра до вечера, а мы, наивные, думаем, что они нас любят. А ты просто меня поддерживал. Был рядом. Старался всегда помочь. Черт, да я в долгу перед тобой за все, что ты сделал за эти три недели.

– Да не стоит, Джонни. Ты же знаешь, что ты мой друг, а друзей не бросают.

– Не любой бы так сейчас сказал, а только Шарли. Мой лучший друг.

Ребята крепко обнялись и еще целую вечность бы просидели, болтая ногами и неумело куря сигареты, но в один момент вошел вожатый и прогнал их спать.

Приехав со смены в Москву, ребята узнали, как оказалось, что живут они в соседних домах, и это было действительно потрясающей новостью. Так началась их долгая дружба. Впоследствии, они продолжали летние заезды на смены «Сверчка», где уже сами были старшими и приучали новых ребят к чести и ответственности над поступками. Шарлиев тогда занимался спортом и приучал бегать по утрам Джона, но тщетно. Марина Геннадьевна не раз признавалась, как ими гордится, и ставила их в пример многим вожатым. Она предлагала и им стать вожатыми, когда они подросли и возмужали, ведь так сложилось, что, закончив школу, они вместе пошли учиться в педагогический и идеально по всем формальным и юридическим деталям подходили на роль педагогов в «Сверчке». Но они не хотели этим заниматься. Им была интересна другая жизнь. Начался институт, который привнес много нового в их жизнь.