– Зачем сапоги-то брали?

– А фиг знает…

– А почему объектом воровства выбираете именно сады?

Петя впервые оживляется от наивности вопроса:

– Так куда здесь еще лазить? Здесь, кроме садов, ничего нет…

И тут опер Плотников врасплох задает главный вопрос, за которым шли:

– Ты Ленина видел?2

– Нет! – чуть не крестится Петя.

– Где он прячется? В подполье, что ли, ушел?

– Не знаю…

Чтобы читатель не принял это за допрос марксиста, заметим, что Ленин – это кличка двадцатилетнего Владимира Ананьева из д. Жуково Уфимского района, проходящего по делу о воровстве из садовых домиков. И врать Петру нет никакого резона: наглый Ленин провел их с Рубленком, как сосунков, – «опрокинул» (то есть сбыл) на вокзале совместно краденный в садах телевизор и вещи и скрылся, не поделившись с товарищами…

Пока семейка обсуждает с Плотниковым перспективы поимки тезки великого Ильича, я успеваю ввернуть Пете вопрос:

– Слушай, а за что его Лениным зовут? Похож, что ли?

– Да не-е, за привычку. Он как напьется, все думает, как Ленин…

– Я все равно его поймаю, – обещает Плотников.

Мы выходим на свежий воздух, и Плотников рубит рукой вдаль:

– Все сады выше и ниже станции – «Лесная поляна», «Шаморт», «Юбилейный» и другие – все это зона Рубля. Вот шкет: запрятанную водку и деньги в садах он просто нюхом чувствует. Представляешь: те 12 тысяч, что они тогда украли, он у хозяйки в печке нашел – вот аж куда добрался! Я с этой публикой два года занимаюсь: как начинают сады здесь «трещать» – сразу к Рублю и Пете. Это сразу, безошибочно – гарантия 100 процентов…

В глазах его тоска. Я понимаю: видел однажды в суде малолетнего ангелочка, чистившего гараж за гаражом. Когда ему дали условно, сердобольная публика чуть не прослезилась: так жалели мальчика… А он тоже года два угрозыску спать не давал. Сейчас Рублю стукнуло четырнадцать лет, дело на него, наконец, доведут до суда. Но, видно, кончится все комиссией по делам несовершеннолетних…

Две категории «потрошат» нынче сады: местные шайки и бродяги, которые бегут на зимовку в пустые дачи. С учетом удаленности и разбросанности садов (у демцев более 80 товариществ от Кардона до «Пионерской») надеяться лишь на милицию – то же самое, что искать причину возгораний в пожарной команде. А что такое пожар в далеком саду, хорошо рассказал один из выезжавших на ЧП: «Пока оттуда дозвонились да подъехали, спасать было уже нечего. А такая дачка сгорела – все брусья под лак…» За последний год Демским райотделом милиции прекращено более 20 садовых уголовных дел из-за полной бесперспективности: кого искать, если хозяин порой обнаруживает кражу месяцы спустя…

Любопытно, что некоторые из этих бесперспективных дел достались демцам «по наследству». Два года назад Уфимская мэрия решила отнести садовые наделы к городским землям – и охрана садов перешла от пригородной милиции к райотделам Уфы, что не пошло на пользу розыску. Вот мы трясемся на «уазике» с демским участковым милиционером лейтенантом А. Ф. Ксенафонтовым. Андрей Федорович с горечью говорит:

– Трудно здесь работать: территория вокруг садов не наша, люди чужие. Я, например, в Дёме на своем участке всех знаю: у кого спросить, с кем поговорить. А тут деревенские больно не скажут – для них мы не свои. Да и много ли выявишь наездами…

А в деревне живет «свой» участковый, но его кражи в садах теперь не волнуют. Кто-то горько пошутил по этому поводу: «Возьми пару башмаков – и один перебрось через дорогу, отделяющую сад от земель Уфимского района. Так с левым башмаком будет разбираться одна милиция, а с правым – другая».