Луна светила красным светом.
Мэй повернулась в своей постели, стиснув мопса Уилфреда, свою любимую мягкую игрушку. Её сон причудливо тёк и менялся. Ей снился Девон в виде суши, он молил её о помощи. Ей снились диковинные человеко-цветы, распускающиеся лицами «4 Town». Всё новые образы наводняли её сны: фото предков, мёртвая птица, разбитые очки, лошадь со змеиным языком, червь, разрезанный надвое и извивающийся на земле.
И последнее, однако, возможно, самое важное: духи двух красных панд на гобелене Сунь Йи над храмовым алтарём открыли глаза. Их глаза загорелись красным, когда они спрыгнули с гобелена, наконец-то обретя свободу.
Глава 4
Утром Мэй проснулась от голоса матери – та звала её из коридора:
– Мэй-Мэй!
Мэй потёрла глаза. Звуки радио разносились по всему дому. Диктор вещал: «За окном прекрасный день, ребята, после на редкость ненастной ночи. Однако всю оставшуюся неделю нас ждёт ясное голубое небо».
На кухне Мин приготовила для Мэй миску рисовой каши. Поверх каши она выложила яйца и овощи в форме смайлика.
– Ты встала? – окликнула она Мэй. Мама вставила в серединку лица гриб, из которого получился просто идеальный нос. – Завтрак готов!
Она отнесла кашу на стол, за которым уже сидел и завтракал Цзинь.
Мин поставила миску и ещё коробку с пончиками, а затем села. Цзинь потянулся за пончиком:
– Ммм…
Мин оттолкнула его руку:
– Э нет! Никакого сахара!
Пончики предназначались Мэй-Мэй.
Мэй выбралась из постели.
– Иду!
Она направилась в ванную, и до её носа донёсся запах завтрака.
«Ммм… каша…»
Она зевнула и встала перед раковиной.
И тут в зеркале перед собой Мэй увидела… увидела гигантскую пушистую красную фигуру! Огромное пушистое существо наклонилось, чтобы посмотреть на себя поближе. Его большие карие глаза расширились. Мэй уставилась в зеркало. Почему её отражение выглядит как… как… гигантская… красная… панда?
– А-а-а! – во весь голос завопила она.
Встревоженная Мин оторвалась от завтрака. Цзинь стянул пончик, стоило ей отвернуться.
В ванной Мэй отшатнулась от зеркала и прижалась своим большим телом к стене. Она, разинув рот, пялилась на себя в зеркало. Мех, зубы, усы, когти?
– Этого не может быть, – сказала сама себе Мэй. – Этого не может быть!
Она растянула свои пушистые щёки, оттянула жировую складку на пухлом животе, повела носом в воздухе – что-то неприятно попахивало. Она подняла руку (или, вернее сказать, лапу?) и понюхала свою пушистую подмышку: «Фу!»
На глаза навернулись слёзы. Мэй заскребла лицо.
– Проснись, проснись, проснись…
– Мэй-Мэй? – позвала Мин из коридора. Мэй в панике ахнула. – Всё в порядке?
Её мать стояла прямо за дверью ванной.
Мэй пришла в ужас.
– НЕ ЗАХОДИ СЮДА!
Она резко обернулась, и её пушистый хвост смёл с раковины туалетные принадлежности. Мать не должна видеть её такой. Никто не должен увидеть её такой.
– Мэй-Мэй? – повторила Мин. Она слышала, как что-то упало и разбилось. – Что происходит, милая? Ты заболела?
Цзинь заглотил ещё один пончик, а затем встал из-за кухонного стола и направился к стоящей в коридоре Мин.
– У тебя жар? – Мин продолжала: – Боль в животе? Озноб? Запор?
– Нет, – сказала Мэй.
– Подожди-ка, – сказала Мин. – Это оно…
Цзинь встал столбом посреди коридора.
– Это… это… расцвёл красный пион?
Цзинь перешёл в отступление и скрылся из виду.
– НЕТ! – воскликнула Мэй. Хотя подождите… – Может быть? – жалобно протянула она.
Мин удивлённо втянула воздух. Но ещё слишком рано! Она должна чем-то помочь.
– Не волнуйся, Мэй-Мэй! Я принесу всё, что тебе нужно. – Она неловко отступила, врезалась в вазу, спасла её от падения в последний момент и метнулась в другую комнату. – Мамочка здесь! – Затем она позвала мужа: – Цзинь! Цзинь! Это происходит!