— Но лучше кормилица.

— Не наш вариант, – сказала задумчиво. – Только если ты не собираешься родить в ближайший год, – сказала своей служанке, молодой девушке.

Лида смутилась и мотнула головой.

— Что вы, госпожа, у меня даже жениха нет еще. Хотя, – она грустно вздохнула, – один из ребят начал за мной ухаживать.

— Он из новеньких? – она кивнула. – Прости, но ближайший год или чуть меньше мы проживем тут уединенно.

Также через служанку смогли купить детских вещей на первое время. Анюта с таким трепетом рассматривала детские костюмчики. А я старалась не морщиться.

— На тебя так забавно смотреть сейчас.

— Это странно понимать, что меня будут в это одевать. Хотя тогда мне будет абсолютно все равно, что на мне будет надето.

Лида даже купила артефакт для сухих пеленок. Женя рассмеялся и быстро вышел.

— Я что-то не то купила? Я просто знаю, младенцы часто мочат пеленки.

Теперь я стала пунцовая от смущения.

— Девочки, – сказала Ане и Лиде, – я не мочу пеленки даже в младенчестве. Кое-кому придется высаживать ребенка.

— Оу, – сказала Лида, – у меня сестра этим со своими занималась. Говорит, очень удобно. А вы…

— Лида, прости, прими на веру, что так и будет.

— Хорошо.

Когда по моим расчетам у якобы беременной Анюты должен был расти живот, я заставила ее подкладывать подушку. По мере роста срока росла и подушка. Сын и внук часто к нам приезжали. Мирослав, глядя на жену с «животиком» умилялся и гладил его. Сын при них старался держать лицо, но я видела, что он мрачен и не рад моему преображению. А за пару месяцев до предполагаемых родов и моей «кончины» приехал лекарь Анре.

— Прости, Анют, но ты родишь сразу после моей “смерти”. Якобы моя смерть спровоцировала роды.

— Это, кстати, вполне закономерно, – подтвердил Анре.

— Объявите, что смерть наступила вечером. А утром ты родила.

— Причина смерти? – спросил Анре. – Меня же пытать будут некоторые принцы из Рунита.

— Он с тобой потом общался?

— Да. Пытался.

— Скажите, легла спать и больше не проснулась. Все, больше никаких объяснений. Да, была абсолютно здорова, но больше не проснулась.

Сын с внуком приехали накануне моего «последнего дня». Мы почти не общались, сидели молча. А когда начало светать и должна была родится дочь Мирослава, я встала с кресла и, взяв за руку Анюту, повела ее в спальню.

— Мама! – воскликнул Арон.

Он быстро подошел, обнял меня, хотел пойти со мной.

— Сынок, прости, но я тебя не пущу, ты мужчина и перед тобой раздеваться я не буду. Я тебя люблю и всегда буду любить всех вас. Вы имя придумали?

— Надежда, – сказал Мирослав.

Кивнула. Поцеловала сына в щеку. Подошла, обняла Женю. Брат крепко стиснул меня и поцеловал в макушку.

— Присматривай за мелкой егозой, я не буду давать заскучать.

— Я помню, – сказал он весело.

Еще раз посмотрела на родных, и сказала Анре:

— Вам как лекарю придется пойти с нами. Мы зашли в комнату Анюты. Девушка нервничала.

— Что мне делать?

— Не нервничать, мама.

Она сразу замерла, потом обняла меня крепко.

— Помоги мне выбраться из платья. Анре, можете, кхм, пока отвернуться.

Разделась полностью и отложила вещи в сторону.

— Потом уберете их.

Постелила на пол одеяло и села на него, закрыла глаза. Запустила трансформацию тела. Закружилась голова и я оказалась лежащей на полу, а из уст вырвался тихий писк.

Анре сразу обернулся и подлетел ко мне. Быстро осмотрел.

— Впервые такое вижу. Вы сейчас младенец примерно суток отроду. Даже пуповинный остаток есть, и сочится, – в ответ только детское кряхтение. – Так, нужно перевязать пуповину и запеленать.

Через пятнадцать минут позвали остальных родственников. Анре успел напомнить Анюте убрать «беременную» подушку из-под платья. Арон подошел вместе с Женей, он поддерживал его. Мирослав подошел к Анюте. Она осторожно держала меня на руках. Я смотрела на них, хотя хотелось спать очень сильно.