Чудеса, описанием которых изобилует Библия, не являются в глазах Бубера сверхъестественными событиями; подлинное чудо заключено в потрясающем опыте события, когда обычное соотношение причин и следствий как бы становится прозрачным и сквозь него просвечивает иная высшая сила. В отличие от буквального понимания чуда, буберовское диалогическое его понимание селективно в деталях, но улавливает экзистенциальное значение события, почитаемого в качестве чудесного.

Подход Бубера не отражает приверженности к догматическим формулам какой – либо религиозной традиции. Вот как он формулирует своё понимание откровения:

«… Моя собственная вера в откровение, которая не смешана ни с какой „ортодоксией“, не означает, что законченные высказывания о Боге были переданы с небес на землю. Она скорее означает, что человеческая субстанция расплавляется духовным огнем, который нисходит на нее, и тогда из нее вырывается слово, высказывание, человеческое по смыслу и форме, челове-ческое понятие и человеческая речь, которые свидетельствуют, однако, о Том, кто вызвал их, и о Его воле».

Сосуд откровения, пророк, все существо которого становится «устами Божьими», отвечает Богу, с которым он находится в отношении «Я – Ты», и затем переводит слово Божие на человеческий язык. Пророки и другие восприемники божественного откровения не являются пассивными орудиями для записи таинственных слов «свыше». Хотя люди, несомненно, изменяют содержание откровения в соответствии с ограниченным характером собственной природы, то есть в соответствии с ограничениями, наложенными на них их личными особенностями и культурной средой в которой они живут, библейское откровение не следует понимать в чисточеловеческих терминах, как продукт творчества «религиозных гениев». Оно представляет собой смесь божественного и человеческого элементов, причем доля каждого из них не поддается объективному определению. Это значит, что человек веры всегда должен жить в «священной неуверенности»; вера должна включать, а не исключать сомнение.

Бог библии – это не всемогущий волшебник, передвигающий людей как шахматные фигуры, но Бог действующий в рамках ограничений, которые Он сам на Себя наложил. Он хочет создать такое существо, которое могло бы вступить с ним в диалог. Он как бы стал личностью, чтобы любить человека и быть им любимым. Бог не принуждает непокорного человека, не подавляет его воли. Он хочет действовать с ее помощью и через нее. В глазах Бубера библейское повествование объединено мессианской надеждой, которая рождается из неудачных попыток людей осуществить волю Божию. Он прослеживает историю мессианской идеи, ее развитие в разных книгах Библии. Высшим проявлением мессианизма является, согласно Буберу, пророческое служение. Пророчество Бубер противопоставляет апокалиптике, которая предсказывает конец мира, вечное блаженство праведных и вечные муки их врагов. Пророк обращается к народу с предупреждением и призывом. Драма, о которой говорят пророки, разыгрывается в пределах истории; ее действующие лица – люди, наделенные свободой и способные к принятию ответственных решений. Пророческое видение Мессии коренится в истории и предполагает активность людей; апокалиптика ожидает сверхъестественного спасителя, посланного свыше.

Бубер приобрел всемирную известность как один из ведущих мыслителей нашего времени. Его влияние на философов различных направлений было чрезвычайно велико.

Рональд Грегор Смит. (Из предисловия переводчика ко второму английскому изданию «Я и Ты». *

Прошло уже почти тридцать пять лет с тех пор как