Из палаты вышла медсестра и сказала, что мама пришла в сознание и, узнав о моем приезде, хочет поскорее меня увидеть.

Когда я вошла в палату, моя бледная мама слабо улыбнулась, изо всех сил стараясь выглядеть спокойной.

Когда я присела рядом, она сразу спросила:

– Папу уже видела?

Я кивнула и крепко сжала ее руку.

– Не переживай, – продолжала она, – моя болезнь хоть и наследственная, к тебе она точно не перейдет.

Эти слова вызвали у меня недоумение.

– Ма, зачем ты так говоришь!

Я тихонько заскулила, целуя ей руки и лицо, и принялась повторять, что все будет хорошо.

Между тем мама сказала:

– Запомни, я оставила тебе письмо. Я диктовала, а записывал папа. Не спеши его читать, прочтешь через несколько дней, главное – не забудь.

Откуда мне тогда было знать, что «через несколько дней» в мамином понимании означало «после того, как я умру».

Да и вообще – как я могла о таком подумать!

После высказанных наставлений мама вынула из-под подушки две вещицы – сберкнижку и еще одну сберкнижку. В 2002 году пластиковых карт еще не было.

Мама сообщила, что на одной сберкнижке лежит больше двадцати тысяч юаней, это бабушкины накопления, которые та передала маме, а мама теперь передает их мне. На второй – почти сто тысяч, эти деньги мама накопила для меня сама.

– Вообще-то я хотела вручить их тебе, когда накопится ровная сумма, но сейчас… думаю, лучше отдать их сейчас. Ты уже на втором курсе, через два года окончишь университет, тебе предстоит обустраивать собственную жизнь. Пускай они будут у тебя, используй, когда понадобятся…

С этими словами мама вложила книжки мне в руки и взяла мои ладони в свои.

Я заплакала:

– Мама, что это такое! Мне не нужны деньги, я хочу, чтобы ты поскорее поправилась и вышла из больницы…

– А ну не плачь! Не то сейчас к нам явится медсестра. Лучше поцелуй маму…

Я уткнулась в ее руки, пытаясь заглушить свои рыдания.

Ухаживавшая за мамой медсестра в свое время тоже окончила сестринскую школу, наверное, она и подумать не могла, что наступит день, когда перед ней в качестве пациентки окажется всеми уважаемая директор!

Взглядом медсестра дала понять, что мне следует уйти.

Я еще раз поцеловала маму в лоб и с тяжелым сердцем покинула палату.

К тому времени мост через реку уже построили и дорожное сообщение запустили, у папы в тот день было еще совещание в Лицзяне, поэтому сразу из больницы он направился туда.

В наш дом в Юйсяне я вернулась одна. Одиноко стоя в саду, я впервые в жизни ощутила, что означает выражение «не находить себе места».

Однако я вообще не думала о том, что мама и правда может умереть. Иначе говоря, мой мозг усиленно отталкивал подобные мысли.

Забравшись в постель, я тотчас вырубилась.

На самом деле я очень устала.

Той ночью мама-директор меня покинула… В течение последующих трех дней мое состояние можно было описать как убитая горем. Одна за другой от меня ушли две женщины, которые любили меня больше всех на свете, и ушли они навсегда. Из-за этого я чувствовала себя горемычным гусем, которому некуда примкнуться, который утратил чувство безопасности и больше не доверял ни земле, ни озерам; еще большие сомнения вызывали небесные просторы. Для меня мама-директор и бабушка Юй являлись не только покровительницами, но и настоящими божествами, обеспечившими мне счастливую судьбу. Пока они были живы, с какими бы неудачами я ни сталкивалась, я никогда не впадала в панику – ну разве что на короткий миг падала духом, однако это никогда не затрагивало моего ощущения безопасности. Когда одна из них покинула мир, мне показалось, что мой семейный дворец лишился опоры, которую не восстановить уже никогда; сейчас же, когда нас покинула вторая, семейный дворец и вовсе рухнул. В глазах других людей я, разумеется, уже выросла, именно так на меня смотрел папа. Но сама я по-прежнему чувствовала себя маленькой девочкой, которая привыкла, чтобы ее постоянно баловали. Что касается папы, то, конечно же, он любил меня, но я всегда чувствовала, что его отношение отличается от той тонкой, проникновенной любви, которую дарили мне мама-директор и бабушка Юй. По словам папы, в те три дня моя скорбь была столь велика, что я напоминала живого мертвеца.