К счастью, и Фан Цзинъюй, и Мэн Цзысы – оба ставили работу во главу угла, поэтому их личные отношения от такого подхода к жизни не пострадали. Постепенно они к подобному образу жизни привыкли и получали от этого наслаждение, их чувства стали даже краше и крепче, доставляя обоим большую радость. В 1982 году в Китае много пар жили порознь, и, похоже, для китайцев это не являлось большой трагедией.

Фан Цзинъюй нисколько не упрекала моих родителей за то, что те оставили меня в ее семье, можно даже сказать, это отвечало ее желаниям и доставляло радость.

Учитывая, что лица моих родителей запомнила не только она, но и другие, с ее обширными связями отыскать их можно было безо всяких проблем.

Но, похоже, делать этого она совершенно не собиралась.

Своей пожилой соседке она сказала так:

– Пускай пройдет три месяца, тогда и решим, как поступать дальше. Если эти люди одумаются, то придут за ребенком сами. А если нет, значит, они приняли твердое решение отказаться от него. Раз так, какой толк искать их?

В последующие три месяца мои родители так и не объявились.

Тогда она сказала:

– Подожду еще три месяца.

Прошло еще три месяца, родители по-прежнему не объявились.

Ну а я к тому времени из новорожденной оформилась в полугодовалого младенца. Однако что новорожденная, что полугодовалая – я не имела собственного мнения относительно того, как сложится моя судьба, меня можно было либо бросить, либо приютить. Я уже начала гулить и смеяться. Заботились обо мне лучше некуда – а как могло быть иначе, если за мной с обоюдным рвением присматривали директор сестринской школы, которая считалась настоящим экспертом по вскармливанию, и добросовестная старушка, которая до меня уже воспитала несколько чужих детей. Мое питание тоже радовало разнообразием, я получала все что нужно и в полном объеме. Можно сказать, что в те годы во всем Юйсяне было крайне мало младенцев, о которых бы пеклись столь тщательно. Наверное, именно поэтому мне так нравилось смеяться. Самыми родными лицами в этом мире для меня стали не лица родителей, а лица Фан Цзинъюй и той старушки. И пускай по возрасту они отличались, их объединяло общее – лучившийся из них свет, благодаря которому я чувствовала, что меня любят. Я нисколечко вас не обманываю: в свои полгода, взглянув на лицо, я прекрасно могла почувствовать, любят меня или нет. В объятиях этих женщин мне было тепло, уютно и безопасно, как нигде. Стоило мне увидеть их лица, как я начинала смеяться, причем совершенно непроизвольно и весело. Да-да, будучи еще совсем маленькой, я без учителя начала познавать, как радовать тех, кто меня любит. Была ли то с моей стороны благодарность, я сказать не могу. Пожалуй, что нет. Но кто знает? Кто бы из них ни брал меня на руки, я тотчас засыпала.

Со временем старушку-соседку я стала называть бабушкой Юй, поскольку у нее была такая фамилия.

Как-то раз она мне сказала:

– В детстве ты была такой милашкой, когда улыбалась. Бывало, мама как увидит твою улыбку, так сразу берет тебя на ручки потискать. А плакать ты вообще не плакала, ну, может, и было пару раз, но разве что несколько всхлипов.

Тогда я еще не знала о том, что меня бросили, но уже слышала истории про ангелов. Я считала, что мне несказанно повезло, ведь с детства меня окружают любовью эти похожие на ангелов женщины, у меня не имелось никаких причин для слез.

Спустя полгода, а если быть точнее, в марте 1983 года, я получила статус горожанки, проживающей в уезде Юйсянь. Меня прописали по адресу моей матери Фан Цзинъюй, указав на предыдущей страничке имя – Мэн Цзысы. В документе о прописке указывалось, что я – их дочь, соответственно, они стали моими родителями. Мать настояла на том, чтобы я взяла ее фамилию, отец подобрал мне имя, и меня стали звать Фан Ваньчжи. Датой моего рождения указывалось 14 сентября 1982 года, мать не хотела придумывать ненастоящую дату.