– Ба, ты что? – попыталась «прийти в себя» Марианна. – Я вон уже соскучилась по твоим рассказам.

– Не ври! – Элеонора не собиралась миндальничать. – Ты сейчас вообще не здесь. Мысленно в другом месте. Меня не проведёшь.

– Да уж, – Мэри как-то слишком уж нарочито хмыкнула, тряхнула своими блондинистыми кудрями и «раскололась». – Ладно… Поругалась с Мишелем.

– Вот! – бабушка наставительно подняла палец. – Теперь кое-что становится понятным.

– Ага. Потратила на этого… не знаю даже как его назвать… – глаза Мэри зло сверкнули. – Столько времени. А он…

– А что он? – как можно деликатнее «подтолкнула» Элеонора.

– Он меня обманывает, ба! Я всё сильнее в этом убеждаюсь. Флиртует направо налево, да и… Не только флиртует!

– Ревность – очень опасная и деструктивная штука, – заметила Элеонора. – Не позволяй ей одурманить себя, милая. Ревность быстро разъедает душу.

– Ой, да переживу, – Марианна снова хмыкнула и как бы «переключилась»: черты лица её обмякли, во взгляде появились былые огоньки.

– Если тебе станет легче, можешь поделиться со мной своей… ситуацией, – предложила бабушка.

– Да что ты! В «ситуации», как ты её назвала, нет ничего исключительного. Скукота скучнейшая. Она, «ситуация», вовсе не стоит заострения на ней внимания. Жаль только зря потраченного времени. Мы бы с тобой за эти вечера… Но что теперь… Нет-нет, ба, только твои истории! Они гораздо, гораздо познавательнее, чем мои. Если бы мы решили описывать мою жизнь, первый же читатель повесился бы на суку от вселенской скуки.

– Скажешь тоже, – засмеялась Элеонора. – Не гиперболизируй порывы читателя!

– Не буду, – не стала спорить Мэри. – Итак… – она достала из сумочки телефон, водрузила его на столик и несколько раз прикоснулась к экрану. – Техническая запись, – продекламировала она. – Одиннадцатое мая. Тема – психология мотивации…

***

Иногда Марианна «превращалась» прямо в хрестоматийную интервьюершу, и Элеонора воспринимала девушку не как свою родную внучку, а как начинающую журналистку. Вот и сейчас Мэри профессионально задавала вопросы, и профессионально же ждала на них ответы. Что ж, так и было задумано.

– Раскрой, пожалуйста, такую тему, – обратилась к бабушке Мэри. – Бытует распространённое мнение, что многие наши комплексы «растут» из детства. Как ты считаешь, повлияло ли на твоё мироощущение в сознательном возрасте то, что ты взрослела в «крестьянской», если так можно выразиться, среде?

– Именно в крестьянской, – поспешила подтвердить Элеонора, заметив некоторое смущение Мэри. – Я никоим образом не стыжусь этого. А что касается твоего вопроса. Сложно ответить однозначно. Думаю, и да и нет. Разумеется, тот образ жизни не мог не сказаться в дальнейшем. Я ещё долго после замужества ощущала себя неполноценной в каком-то роде. Ну кто я такая? Колхозница, которая волею судеб попала в более цивилизованный мир, но внутренне осталась всё той же лохушкой. Той, рядом с которой гармоничнее смотрится грустноглазая бурёнка, чем мерседес S-класса. Не то, чтобы я так на самом деле считала. Нет, я упорно уговаривала себя, что во мне остаётся всё меньше того, деревенского, и всё больше впитывается «цивилизованного», «продвинутого», городского. Но до конца, пожалуй, я эту колхозницу из себя так и не выжала! – Элеонора засмеялась. – В моём случае аристократами не рождаются, а становятся. Хотя, даже в очень сознательном возрасте меня иногда преследовал синдром самозванки. Так, стоя с бокалом элитного шампанского на каком-нибудь званом приёме меня вдруг пронзала мысль, что я обманываю всех этих уважаемых людей. Что я притворяюсь, что во мне нет тех способностей и талантов, благодаря которым я попала на этот раут. И что под роскошным вечерним платьем на мне – халат доярки с фартуком в цветочек. Что это, как не комплекс из детства? Тут, наверное, дело не в самом отсутствии или наличии таких комплексов, – любых комплексов! – а в умении с ними справляться или хотя бы относительно мирно «сосуществовать». Ведь нет идеальных людей, у каждого из нас есть и скелеты в шкафу и тайные слабости. И, тем не менее, кто-то выбирается на первые строки Форбс или управляет целыми корпорациями. Чем я хуже?