Но Он все же начал путь, и теперь каждая секунда промедления стоила Ему потерей сил, сил, которых так не хватало. Слабость, лень и головокружение накатывались на Него. Каждое движение вверх давалось всё с большим трудом. Каждая травинка, за которую Он хватался, каждый камешек, на который Он опирался, любая расщелина – все сейчас годилось, лишь бы вверх, лишь бы подальше отсюда…

Пот заливал глаза, рубаха превратилась в единый мокрый ком от которого хотелось избавиться. Ветер порывами пытался отодрать Его от вертикальной поверхности стенки оврага, песок и камни, сыпавшиеся откуда-то сверху, попадали в глаза, засыпались за шиворот и там, смешиваясь с потом, превращались в абразивную смесь, что тут же размазывалась рубахой по спине.

Но Он двигался, прилагал столько сил, сколько, казалось, не истратил за всю свою жизнь. Каждый сантиметр, каждый уступ, все запечатлевалось в Его сознании. Он давно потерял границу где кончается сон, а где начинается реальность. Все было реально, настолько реально, что Он удивлялся обилию красок, их насыщенности и качеству проработки деталей. Он ощущал, что это, должно быть, сон, но при том не давал себе в этом уверовать, ибо, уверуй Он в это, вся борьба оказалась бы напрасной.

Стена понемногу сдавалась, уступала, уходила вниз, где пронесся ещё не один поток, превратив приятное лежбище из высокой травы в несовместимую с жизнью среду. Верхний край стены оказался неровным, с осыпавшимися вниз значительными фрагментами, непрочными кореньями трав, росших настолько далеко, что до них было так сразу и не добраться. И тут то Он осознал, что подъем был не самой сложной и трудоемкой частью всего предприятия собственного спасения. Предстоял куда более сложный и затратный с точки зрения сил и времени процесс, чтобы преодолеть тот предел, который разделяет отвесную вертикаль и покрытую невысокой и уже пожухлой травой горизонталь.

Он тянулся изо всех сил, мокрая рубашка скользила по поверхности, и Он, в который раз, сползал вниз, так и не сумев закрепиться. Сверху светила луна, блестели звезды, шумела ночная мошкара, а под руками в очередной раз оставался клок травы, вырванный при очередной попытке.

Сон сменялся явью, явь входила в сон, и Он ощущал чье-то тепло, разливающееся по спине, чьи-то руки и горячее дыхание в затылок. И вновь явь уходила, возвращая Его в сон.

Как оказался наверху, Он не понял и не помнил. Он просто лежал на спине, тяжело дышал, а сверху блестели все те же звезды и Млечный Путь, зовущийся здесь Чумацким, россыпями звезд звал Его в дорогу. Усталость не позволяла Ему подняться, последние силы ушли на подъем и борьбу с краем обрыва, но Он был уже наверху! Внизу, в овраге, вновь что-то зашумело и Он был рад, что сейчас находился не там. Все было хорошо, Он перевернулся на бок. Руки болели, сорванные ногти кровоточили, изодранная спина исходила зудом от попавшего туда песка, но Он был спасен и видел то, ради чего проделал этот путь. Прямо посреди бескрайне степи, как Он и представлял себе, залитой лунным светом, стоял дом. Дом Его мечты!!! Не иначе!!! Двухэтажное строение из дерева и стекла. Покатая крыша с изящными коньками, двери цельностеклянные во всю стену и за ними уют и спокойствие, что влеки и были сейчас залиты светом. Дом стоял прямо посреди поля и ни ограда, ни палисадник, ни единое деревцо или куст не добавляли картины своим присутствием. Дом стоял сам по себе и даже дороги, ведущей к нему, не было.

Он поднялся весь преисполненный радости и вдруг осознал, что дом столь же далёк, как и тот подъем, который Ему пришлось пройти… И Он был готов проделать и этот путь, но… В сон ворвался звук будильника. Будильник своим надсадным китайским потикиванием был способен извести любого и, естественно, сон поплыл, картина потеряла ясность, цвета как-то сразу стушевались и Он, подхваченный волной, тут же был выхвачен в реальность… Но за миг, за один небольшой миг, что отделял Его от реальности, дымка в Его видении подернулась, и Он увидел все так, как не видел до того. Идиллия вдруг рухнула, поле превратилось в изъеденную язвами поверхность, кишащую неведомыми Ему омерзительными существами, а дом, точнее то место где тот только что стоял, превратилось в груду развалин, поросших вековыми мхами и превратившийся в прибежище ещё более отвратительных и опасных тварей.