–Лукас, лучше бы ты травил анекдоты, чем эти глупые… – моя нога срывается, и что-то острое рисует на коже кривую линию, – ф-фак-ты! – вскрикиваю я, заметив кровь, побежавшую в носок. Похоже, кто-то нарушил целостность забора, и я напоролась на торчащую из него металлическую спираль. Лукас помогает мне спуститься и скептически осматривает длинную кровоточащую полосу на лодыжке.

– Ну, кость не торчит, кровь не фонтанирует. Делаю вывод, что от этого ты не умрешь, – с серьезным видом заключает он, средним пальцем поправляя на носу воображаемые очки.

– Какой же ты дурак, Лу-Лу! – хихикаю я.

Он провожает меня до дома, и, едва я ступаю на подъездную дорожку, переходит на бег: хочет обогнать меня в «Страва»7, хитрая черноглазая лиса!

– Люци! Лю-ю-юци! – зову я домоправительницу, едва переступив порог виллы. Белоснежные потолки так далеко, что мой голос эхом разносится по всему дому. Скидываю кеды и шлепаю босиком на кухню по прохладным мраморным полам.

– Люци-и-и! – кричу я, забираясь на стерильно чистый кухонный островок из среза каменного дуба. – У нас тут открытое кровотечение и острый дефицит апельсинового сока и яичницы с вялеными томатами! Люци!

– Пресвятые плотники! Что ты кричишь? Синьорина Гарсиа! Пыльная, грязная, с ногами на столе! – она начинает отчитывать меня прямо с порога. – А ну слезай!

Люция – симпатичная женщина средних лет с сурово сдвинутыми тонкими бровями и неизменно добрыми зелеными глазами. У нее осанка королевы и руки шеф-повара со звездой Мишлен, нрав хуже, чем у Гитлера, а душа нежнее шелковой сорочки. Темно-янтарные кудри с едва уловимой сединой убраны в высокий скучный пучок, а поверх простого голубого платья надет неизменный зеленый фартук с дятлом Вуди, который я подарила ей, когда мне было двенадцать.

– Слезай немедленно! – шипит Люция, полотенцем сгоняя меня со стола, точно мушку. – Ты знаешь, где аптечка, встань сама и возьми, тебе же не пять лет!

Выпятив губу, я обиженно наблюдаю за тем, как она наливает в хрустальный бокал свежевыжатый апельсиновый сок из запотевшего графина, и, в один миг все простив, тяну к нему руки.

– Это не тебе! – Люция легко щелкает меня по пальцам и многозначительно кивает в сторону столовой, снижая голос до многозначительного шепота. – Сок для твоего гостя, которого я знать не знаю и о котором мы непременно потолкуем, как только он уйдет.

– Что… – в недоумении шепчу я, на цыпочках подкрадываясь к зеркальной двери. – Дьявол, пресвятые небеса! – вырывается у меня, стоит только глазам поймать знакомый профиль у выхода на террасу с бассейном.

Фабиан!

Люция хлопает меня полотенцем по заднице и одними губами отчитывает за святотатство.

– Отнеси ему сок.

– Сама отнеси! Я не могу к нему выйти, я же выгляжу и пахну, как потный носок! Скажи, что меня дома нет! – я в панике округляю глаза и намереваюсь смыться, но Люция, как и подобает диктатору в юбке, ловит меня за лямку спортивного топа и удерживает подле себя.

– Милочка, ты полагаешь, этот парень глухой и не слышал, как только что ты орала на весь дом? – рассержено шипит она.

– Тогда скажи, что я умерла от кровопотери! – почти умоляю я. – Ну хочешь, я на колени перед тобой встану?! Только спаси!

Люция превращает меня в пепел своим свирепым взглядом, берет бокал с соком и покидает кухню. А я шлю ей вслед бесчисленную стайку воздушных поцелуев.

Горячая вода смывает с меня пот, жар и кровь, я спешно растираю мокрые волосы полотенцем и переодеваюсь в белый сарафан. Но когда сбегаю по лестнице обратно на кухню, Люция встречает меня на пороге с победно скрещенными на груди руками и полотенцем, перекинутым через плечо, точно трофейное знамя.