Я знаю, он смотрит мне вслед. Поэтому весь этот короткий путь я пританцовываю под мелодию в своей голове.

Не думала, что меня постигнет участь влюбившейся с первого взгляда. Минувшая ночь похожа на сон, и лишь слои фатина, брошенные в углу моей спальни, подтверждают реальность произошедшего.

Я спала три часа, но жить хочется больше, чем валяться в постели, об этом свидетельствует и тату на моем запястье: «Una Vida»6. Без раздумий сбрасываю одеяло и собираюсь на пробежку. Распахиваю французские двери спальни, ведущие на террасу, и позволяю прохладному ветру пощекотать голый живот, прежде чем сбежать по ступенькам.

Конечно, было бы здорово бегать не по усыпанной хвойными иголками дорожке, а по пляжу, вплотную к кромке воды. Но Холмы Алтеи на то и Холмы, чтобы возвышаться над остальным миром. Мы можем любоваться морем из всех окон своих домов, но до пляжа добраться можно лишь на машине.

Потоки свежего воздуха ласкают разгоряченную кожу, оседая на ней солью и песчинками. Еще пара часов, и ветер стихнет, а солнце вновь прогреет воздух до тридцати с лишним градусов, так что все живое будет плавиться от жары и молить о наступлении вечера.

Лукас догоняет меня на четвертом километре. Его черные кудряшки убраны со лба неоново-желтой резинкой, на смуглой коже поблескивает пот, а круглые карие глаза горят и жаждут новостей. Но поделиться ими я могу, лишь когда мы останавливаемся перед забором из сетки рабица, опоясывающей местный стадион. Формально его закрыли на реставрацию, а конкурс на восстановление еще не провели. Но кого вообще волнуют формальности?

– «Беспамятство» закрыли. Откроют, когда штрафы погасят и наймут охрану, которая будет документы на входе проверять, – сообщает Лукас, протягивая мне руку, чтобы помочь вскарабкаться на каменную плиту и дотянуться до забора. Я досадливо морщусь. Хорошо, что сегодня последний день лета, иначе нам с Карлой пришлось бы искать новое место для ночных развлечений.

Лукас ловко взбирается на самый верх и, оседлав забор, лениво потягивается перед тем, как спрыгнуть в траву.

– Он спрашивал о тебе. Вчерашний парень из клуба. Я шепнул ему твою фамилию.

Хочу сказать, что Фабиану уже известен мой адрес, но решаю сохранить эту новость для Карлы. Улыбаюсь себе под нос и продолжаю карабкаться по металлической сетке. Лукас уже ждет меня с противоположной стороны, нетерпеливо перепрыгивая с ноги на ногу.

– А Карла? С ней все в порядке?

– Да. Написала около пяти утра. Спит.

– Одна? – Лукас ухмыляется.

– За кого ты нас принимаешь? Конечно же одна! – шутливо возмущаюсь я. – К тому же Карла слишком высоко ценит свое испанское достоинство, чтобы отдать его какому-то бельгийцу. Если ты, конечно, понимаешь, о чем я, – лукаво поигрываю бровями я, перекидываю ногу через забор и спрыгиваю в подставленные Лукасом руки. – Спасибо.

– Я чистокровнее Карлы, – важно сообщает он. – Мой предок – Эрнан Кортес!

– Брось, вы просто однофамильцы! – лениво отмахиваюсь я, выбираясь на стоптанную беговую полосу. Лукас еще что-то бурчит, но я уже его не слушаю. Сделав круг по стадиону, шагаю на тускло-зеленый газон футбольного поля, за которым никто не ухаживал уже несколько месяцев. И, пока Лукас отрабатывает удары по воротам старым мячом, я разминаю руки и делаю растяжку.

Вот-вот начнется учеба, а с нею вместе и новый спортивный сезон. В Академии Вергара очень ценят своих спортсменов, хочется соответствовать похвалам и ожиданиям.

Солнце начинает здорово припекать, когда мы вновь штурмуем забор, чтобы двинуться в обратный путь.

– Ты знала, что у устрицы глаза больше, чем мозги? – внезапно спрашивает Лукас. Я в недоумении задираю голову, чтобы проверить, не хватил ли его солнечный удар. – А киты, которые поют фальшиво, теряются и живут в одиночестве.