Конечно, последовали возражения, отговорки, но все же Кире удалось убедить Володю, что Саша просто нуждается в смене обстановки, в полноценном отдыхе, чтобы избежать негативных последствий стрессовой ситуации, ведь эмоциональные травмы бывают гораздо опаснее физических. Кира к этому времени медленно, но самостоятельно передвигалась по больничным коридорам и не нуждалась в постоянной опеке.

Убедившись, что все семейство благополучно добралось до озера, прекрасно разместились и уже вовсю покоряют глубины Селигера, Кира наконец успокоилась и занялась собственным здоровьем и послеоперационным восстановлением. Каждый шаг давался с трудом, боль пронзала тело, слабость заставляла вновь принимать горизонтальное положение, но Кира не сдавалась. Она отчаянно боролась за каждый пройденный метр, увеличивая физическую нагрузку, заставляя тело крепнуть и преодолевать трудности. Ее оптимизм заряжал окружающих, улыбка вызывала положительные эмоции, а звонкий смех заставлял бороться даже совсем отчаявшихся. Истощенная худоба придавала ей женственности, почему-то именно сейчас в глазах снова забегали искорки, а кудряшки стали виться еще сильнее. Во время операции, под наркозом, Кира видела что-то похожее на сон, в котором так явно встретилась со своими родителями, они были обеспокоены и пытались ее уберечь. Кира ощущала странную «перезагрузку», как будто ей снова двадцать и она чувствует, что не прожила какие-то годы, ощущения, моменты, как будто их отобрали или перемотали на быстрой скорости. Из наивной беспечной задорной девчонки она молниеносно превратилась в утонченную, взрослую, серьезную даму.

Киру очень любили во всем отделении, она подбадривала пациентов, шутила с врачами и помогала медсестрам. Окружение отвечало ей взаимным дружелюбием, все, кроме самого хмурого и строгого хирурга.

Ильман Игоревич Акбаев – именно он оказался дежурным врачом в ту злополучную пятницу, именно он провел несколько часов в операционной и именно благодаря ему Кира передвигалась, пусть медленно, но на своих ногах и улыбалась окружающим.

Кира настороженно общалась со своим спасителем, нехотя шла на перевязки, избегая напряженной атмосферы и чувства стеснения перед молодым хирургом. Ильман Игоревич внимательно проводил осмотр, сухо комментировал, уверенно и крепко накладывал свежие повязки и безразлично произносил: «Следующий!»

Выходя из перевязочной, Кира испытывала огорчение, не понимая, почему его безразличие и отчужденность так задевают ее. Другие врачи отделения с удовольствием поддерживали беседу, улыбались, шутили и подбадривали своих пациентов, а суровый взгляд Акбаева заставлял скрывать улыбку, да и самой прятаться в палате.

Еще одна длинная, душная неделя, проведенная в больнице, новые победы в восстановлении и новые непредвиденные неприятности – температура держалась около тридцати восьми, было невыносимо жарко и тоскливо. В субботу отделение опустело, многих отпустили на выходные домой. Открытое окно не спасало от летней духоты, хоть на улице было пасмурно. Кира с трудом натянула кроссовки и, превозмогая боль, прошмыгнула мимо медицинского поста и спустилась на первый этаж. Она впервые за три недели вышла на улицу, где ее встретили тишина, теплый ветер и хвойный, уже по-вечернему, прохладный воздух. Она вдохнула его полной грудью, наслаждаясь собственными ощущениями легкости и свободы, стало необычайно хорошо, кудрявые волосы путались в потоке свежего ветра, тело остывало от температурного жара, даже боль притупилась и стала еле заметной. В этом состоянии эйфории Кира направилась к хвойному лесу и реке, о которой рассказывали пациенты, имеющие возможность и разрешение на прогулки. Она потеряла чувство времени, насыщаясь красотой и свежестью загородной природы.