― Как вас зовут?

― Катя.

― Катя. А меня Ильяс, как вы уже поняли. Нет, Катя, у меня не трудный подросток. Тут другое.

― Возможно, я могу помочь?

― Нет, ― покачал головой, и свернул на трассу, где уже было много автомобилей. ― Это немного личное. И психолог пока не нужен. Спасибо.

Девушка кивнула и замолчала.

А что, мне она даже понравилась. Милая, приятная, не наглая и очень даже симпатичная.

Катю довез я до дома. Она действительно предлагала мне деньги за помощь, но я отказался. Пожелал ей, чтобы она больше не попадала в такие ситуации, и уехал, получив на прощание теплую улыбку.

Подъезжая к дому, отметил машину Николая, припаркованную неподалеку от детской площадки. А вот самого водителя не было.

Припарковал внедорожник и вздохнув, пошел домой.

Понятия не имел, как вести теперь себя с Таней, что говорить. Мне же еще надо в глаза ей посмотреть.

Черт!

Лучше бы шлюху какую‐то подобрал и поехал к ней, чем вокруг одни правильные девочки.

И тут до меня дошло.

Вот чего я боюсь. Я не привык к правильным, я их сторонюсь, потому что с ними нужно разговаривать. Их нужно понимать, чувствовать. Это с шлюхами все просто, а с хорошими девочками надо вести себя иначе. Так, как я не привык. Тут не откупишься деньгами, не пошлешь далеко и надолго. Тут надо осторожно и правильно подбирать слова.

Приплыл. Так глядишь, к сорока годам и научусь общаться с правильными девочками.

Поднялся на нужный этаж и отметил приоткрытую дверь в квартиру.

Какого черта?

Ускорился, рванул дверь на себя и услышал женский плач.

― Таня? Таня, что произошло? Коля?

Мужчина обнимал девочку, а та плакала у него на плече. Какого хрена происходит?

― Ильяс Захарович, Нина в больнице, в тяжелом состоянии.

― Что с ней? Сердце?

Коля покачал головой, а Таня снова всхлипнула и разрыдалась еще громче.

Я поморщился. Ненавидел, когда она плачет.

― Ее по голове стукнули. Соседка нашла ее всю в крови.

Я напрягся и крепко сжал кулаки.

Убью. Найду и убью суку.

― Сделай чай Тане. Иди, Коля. Иди.

Мужчина кивнул, а я присел на диван и посмотрел на заплаканное лицо Тани. Девочке было очень больно.

― Иди ко мне. Давай.

Таня подсела ближе и тут же утонула в моих объятиях щекой прижавшись к груди. Рукой коснулся головы и осторожно поглаживал, чувствуя дрожь ее тела.

Испугалась. Она у меня такая ранимая девочка, что даже на незначительную рану реагирует слезами. А тут…

― Ильяс, скажи, что Ниночка выживет. Скажи… ― всхлипнула Таня, дрожащими пальцами хватаясь за мою рубашку.

― Выживет, ― прохрипел я, сам не понимая, что будет с Ниной.

Я еще ни с кем не разговаривал, чтобы хоть немного понимать ситуацию.

― Перестань плакать, прошу тебя.

― Ильяс Захарович, я и для вас сделал чай.

В комнату вернулся Николай, неся в руках две чашки с чаем.

― Ты скажи лучше, откуда узнали о Нине?

― Это я узнала, ― всхлипнула Таня, и отстранившись, потянула руки к чашке, ― мне позвонила тетя Лена, соседка наша.

― Что она сказала?

― Она сказала, что Ниночка лежит в луже крови, практически не дышит. А у нее в набранных был последний номер мой. Мы как раз с ней утром разговаривали. Вот тетя Лена и позвонила мне.

Таня продолжала всхлипывать. Но теперь пила чай, хоть немного отвлекаясь на посторонние вещи.

― Таня сразу же позвонила мне, попросила, чтобы я приехал. Ну а я был около подъезда, потому сразу к ней и поднялся. Насколько я понял, эта Лена вызвала скорую и полицию.

― Езжай туда, Коль. Все разузнай. И как только будут новости, позвони мне. И за Нину узнай, как она там. Может нужно что‐то? Естественно, я все оплачу.

― Конечно, Ильяс Захарович. Будет сделано.

Я забрал у него чашку и сделал пару глотков чая. Тфу. Не люблю с ромашкой, но сейчас это самое то.