А он уже платил налоги в казну государства, которым руководил Великий князь — Волислав.

В городах были мастеровые, которые работали на себя, купцы занимались торговлей, а дворяне — они в основном были выходцами из всех слоев населения, которые получили это звание за воинскую славу или в другой сфере.

Эту привилегию присваивал Великий князь или его можно было купить, но за очень большие деньги.

Как позднее она узнала, что дворяне тут не барствовали, а работали, чтобы содержать свою семью и полученное звание, которое можно потерять, если влезешь в долги и разоришься.

В основном они продолжали торговлю или открывали свои мастерские, где уже нанимали работников.

Деревня Лешаки была на территории князя Ролика. Из всего рассказа она поняла, что тут древностью и не пахнет.

Вернее, древность соседствует потихоньку с внедряющейся цивилизацией. В доме есть водопровод, только воду качают насосом.

Девушка была в таком состоянии, что даже не подумала, как Иван так быстро принёс четыре ведра, а он всё же мальчишка.

Электричества, правда, не было, но были сальные свечи и восковые, которые оказались дороже, и в деревнях использовались первыми — восковыми.

Деревня состояла из двадцати пяти домов. Только два на данный момент пустовали: там все погибли от огневицы.

В основном дома все были одинаковые. Следует отметить, что дом старосты и Филимона отличались: они выглядели богаче и были двухэтажными.

Деревня напоминала большую общину. Сеяли все вместе и собирали урожай, распределяя по едокам.

Только такое положение вещей вызывало неясность, и девушке было очень интересно узнать: как происходит распределение этого собранного урожая?

По словам Малаши, кто не работал в поле, тот присматривал за детьми во время посева или сбора, а в основном это были старики и дети до шести лет.

Остальные все помогали взрослым. И чем больше людей из семьи работников заняты в поле, тем больше их доля при распределении.

Но тут тоже зависело от возраста: детям доля выделялась поменьше, что было и логично. Вклад детей в работу был меньше, чем взрослого человека.

Огород был у каждого дома и вёлся семьёй, как и остальное хозяйство.

Бытовые удобства находились в доме, так что сделала Оливия для себя вывод — жить можно.

Только вставал вопрос — где взять деньги? В основном зарабатывал мужик в семье, а женщина вела домашнее хозяйство и присматривала за детьми.

Но девушка не расстраивалась: многому она научилась за свою жизнь, что–то можно и здесь применить, и надеялась найти выход.

Так что по подсчётам выходило, что взяли они в долг восемь месяцев назад. Как раз до огневицы, и Михей хотел отдать их, заработав в своей кузне.

Но не получилось, и сейчас этот долг требуют с Малаши, поэтому и разделились мнения жителей.

Одни говорили, что брал Михей, а так как он помер, то и долг отдавать некому, а другие говорили, что долг всё равно висит на семье.

Так что завтра обязательно она разберётся с долгом, а потом уже будет решать и остальные вопросы.

Всё завтра: как говорится, утро вечера мудренее, да и на свежую голову решать все вопросы легче.

А ей есть о чём подумать, коль она теперь в ответе за себя и ещё за других людей, двое из которых — дети и одна старушка.

От всей информации Оливию Ивановну опять потянуло в сон, и она прилегла, и тут же унеслась в царство сна: видно, всё же такая информационная нагрузка ей оказалась не по силам.

Оливия Ивановна проснулась от такого знакомого крика, что она обрадовалась ему, как родному, полагая, что видела только что такой реалистический сон.

Но, открыв глаза, помрачнела, увидев, что её надежды не оправдались.