– А куда вы раньше смотрели?

– Проверяли, но не так тщательно, а на первый взгляд в журналах у них всё в порядке. Двенадцатиметровая выработка под склад ВВ, пройденная перпендикулярно к основному стволу штольни, была закреплена по всем правилам горняцкой профессии, и строго по всем правилам и требованиям, предъявляемых к устройству подземных складов ВВ. Выработка была обшита обрезной плахой, входные двери были обиты листовым железом и закрывались на два висячих замка. Ключи от замков хранились у мастеров смены. Место хранения средств СВ, было отделено от места хранения ВВ, средства взрывания хранились в отдельных ящиках, обитых кошмой и запирались, это всё было зафиксировано в акте сдачи-приемки склада. После взрыва, вместо всего этого, высилась гора мелкой трухи, которую председатель комиссии распорядился всю перебрать, чтобы найти остатки замков. По ним решили определить, – был ли склад закрыт, или открыт перед взрывом. Если склад был перед взрывом открыт, то причина в халатности взрывника или проходчиков, если склад был закрыт, то причина кроется в неисправности проводки, или возможно взрыв был следствием пожара.

Инспектор РГТИ начал рассуждать вслух: – Допустим, взрывник решил закурить, и искра попала на огнепроводный шнур, а он у их был длиной 3 метра 30 сантиметров. Шнур горит один сантиметр в секунду, то есть гореть он должен 330 секунд или же 5 минут 30 секунд. Шнур выделяет при этом столько дыма, что горение не заметить в условиях замкнутого пространства штольни, просто нельзя. Кто-то бы всё равно из всех проходчиков этот факт бы отметил. Взорвись капсюля, взрывчатка сдетонировать не смогла бы, значит, просматривается злой умысел, преднамеренный взрыв, но кто это всё сделал и с какой целью? Замки нашли, замки были открытыми, захватов дужек замков в отверстиях замков не было видно, сами дужки без нарушения, то есть пожар отпадал, – значит, преступная халатность, заключил председатель комиссии. Но чья, и в чём она заключалась, – он не мог сказать, и не мог привести для подтверждения этого заключения даже маленького фактика. Оставался проходчик, оставшийся в живых, на него была вся надежда, может быть он, хоть что-то расскажет.

Состояние Ходырева было вполне удовлетворительное, врачи боялись одного, отёка лёгких, но свидание разрешили, и он рассказал: – Поехали мы на смену, вместо нашего мастера Каныша с нами на смену поехал Сарсембин. Когда мы переодевались, он переговорил с мастером предыдущей смены, сходил в штольню, всё осмотрел, дал задание, и мы пошли работать в двух рассечках, № 1 и № 5, а также в самом стволе штольни. Откатали породу из ствола и 5-й рассечки, ребята перешли катать породу в 1-ю рассечку, а мы с Мельником должны были бурить ствол и рассечку № 5. Я настроил два перфоратора, и начал бурить сам ствол штольни. Слышал, что Мельник тоже бурит, я видел, как подходил мастер, но я бурил, он мешать мне не стал, и со мной не заговаривал. Я отбурил забой часа за полтора, когда закончил, стал продувать шпуры и в это время Мельник с мастером принесли мне взрывчатку и, положив у забоя, уши. Я продул шпуры, смотал шланги, отнёс. Сходил за перфораторами два раза, и тоже отнёс, затем сел перекурить. Подумал, перекурю и начну заряжать. Закурил, и еще не докурил половину папироски, как услышал взрыв.

Взрыв был какой-то необычный, будто кто-то выпустил очередь из автомата. Мне это стало интересно, и я уже хотел идти и узнать, что это такое было, но в это время очень сильно сверкнуло, как будто молния, и меня отбросило к забою. Я уже сейчас не помню, вначале меня бросило, или же сначала меня оглушило грохотом взрыва? После взрыва наступила тишина, в ушах звенело, и только после услышал, как что-то шумело, падало. Переноска погасла, вентилятор гудел, но фонарь мой горел и, когда я взглянул, на выход из штольни, увидел сплошную стену газа тёмного цвета. Увидев стену газа начал жечь бумагу сначала с пачек взрывчатки сдирал бумагу, потом начал ломать патроны, взрывчатку высыпал, а бумагу жег. Жег бумагу, а сам курил. Когда бумага и папиросы закончились, подумал, что это все! Вижу, что газ ближе и ближе, когда оставалось метра два или меньше, я сорвал с себя майку и намочил из лужи, которая образовалась во время бурения. Намотал майку, уткнулся в неё носом, сам сверху укрылся фуфайкой и потом или уснул, или потерял сознание. Очнулся уже днём у штольни, когда меня ребята вытащили, потом помню, как везли меня в больницу.