Дворник смотрел на довольные лица пассажиров в медленно проплывающих мимо вагонах. Понятное дело, перед ними открывалась заманчивая перспектива наконец-то добраться до места назначения. Дворник в сердцах сплюнул, ему казалось, что этот поезд нарочно тащится еле-еле, мешая ему перейти пути. Машинисту же некуда было спешить: на развилке перед следующей станцией ему надлежало пропустить другой поезд, шедший, как бы сказало руководство, «в штатном режиме», что в переводе на общедоступный язык означает «по расписанию».

На той станции Груздев посвятил себя невообразимой «ерунде». Если бы еще двумя часами раньше ему намекнули, что он будет вытворять такое, то «споткнулись» бы разом, и мать бы родная их после этого не узнала. «Помешательство» овладело полковником неожиданно, как оно часто бывает. Ему вдруг со страшной силой захотелось купить молока.

– Как это так? Холодильники ваши набиты мороженым, хотя уже зима наступила, а такого ценного питательнейшего продукта, как коровье молоко, не имеется.

«Творчество» совсем изменило Груздева, теперь он и в разговорах стал использовать «литературный язык» своих заметок. Полковник уже отвык от столь привычных ранее и предельно лаконичных: «Направо», «Упор лежа принять», «Вольно», «Пять нарядов вне очереди». Если бы ему теперь пришлось отчитывать «макаронину», он бы скорее сказал: «Повернуться направо тебе велено, потому что такая команда существует в армии издревле. Отжимания крайне ценны для поддержания тела и вместе с ним ума в надлежащем порядке. Теперь ты все это должен уяснить подобающим образом. Поразмысли над этим хорошенько в те пять бессонных ночей, которые предстоит тебе провести на ответственном посту дежурного».

Груздев прошелся своими кулаками по прилавкам всех привокзальных ларьков. Не найдя «ценного и питательнейшего», он решился на крайнюю меру. «Началась невообразимая гонка с безжалостным временем», как позже было написано в заметках. «Дело поворачивалось нешуточным образом. Вопрос стоял ребром: успею я в магазин, или же поезд успеет уйти, пока я хожу в магазин?»

– Пей, пей… Ишь как жадно лакает. И не кормили-то его плохие дяди совсем, – в эти слова полковник вложил всю свою нежность.

Даже говорун заметил, что полковник ведет себя странно, и решил на всякий случай помолчать.

Груздев успел даже достать блюдце, из которого еж теперь пил.

– Всегда знал, что они любят молоко, – говорил полковник, радуясь своей находчивости.

Нет, своего отношения к «ерунде» он не изменил. Его стратегической задачей оставалось спасение «талантливого, но не ценящего себя парня Сан Саныча» от штатского существования. В уме Груздева родился план «сложной многоходовой операции», и первым пунктом в ней стояло «укрепление доверия посредством проявления внимания к потребностям ежа и его организма». Главной же задачей было побудить Сашу продолжить общение после окончания поездки. Тогда бы Груздев получал достаточно, по его оценкам, времени, чтобы уговорить «талантливого парня» на поступление в военный вуз.

Полковник был великим тактиком и даже провернул спецоперацию, на всякий случай.

– Что-то у меня телефон барахлит, – пожаловался он Саше. – Набери-ка со своего…

Спустя несколько секунд вагон огласили звуки не то советского, не то российского гимна, служившего Груздеву сигналом для входящих звонков.

– О, теперь все вроде так, как нужно, – хитро улыбнулся он.

Внук еще не научил его сохранять новые контакты. Груздев решил, что об этом он попросит в первую очередь, когда приедет домой. А уж потом можно будет спровадить сына с женой на дачу под красивым предлогом о пользе свежего воздуха. Сына Груздев считал беспутным за то, что тот из-за плоскостопия не прошел комиссию в военкомате. Груздев решил дело уладить, подключил знакомства, но на службе у «беспутного» открылась язва желудка.