– О, поверь, причина была. Он особенно сильно заводился, когда ты была рядом и я начинал его подначивать. Помнишь же, когда мы квартал разнесли? Ты, небось, думаешь, что мы просто выясняли, кто сильнее?

– А что? Это было не так? – старается поддеть она.

– Отчасти, – старик легко соглашается, но тут же добавляет, – но драка началась не по этой причине.

– А по какой же?

Выравниватель давит ухмылку, опрокидывает один стакан с виски, тут же наливает себе еще. Явно не спешит отвечать, значит, что-то затеял. Ей не нравится это игра. Если уж начал говорить, то пусть заканчивает. Она ожидает любого ответа, лишь бы он прозвучал быстрее.

– Говори уже…

Она шипит ядовито, ей хочется схватиться за Масамунэ и отсечь ублюдку голову. Его лающий смех, презрительный взгляд – поднимают в ней такую волну ярости, что она ломается. Не выдерживает.

Но когда острое лезвие, приближается к шее старика, он, неожиданно, произносит:

– Шейн убил твоих родителей, Гончая!

Она ожидала любого ответа…

Но не этого.

– Ч…что…?

Клинок в руках, капли пота на лбу, сухость во рту и пустота во взгляде. Джессика замирает в атакующей позе, лезвие мелко подрагивает, едва касаясь чужой шеи. Масамунэ не представляет никакой опасности для ухмыляющегося Выравнивателя. Он бесстрашен, как никогда.

Потому что прав.

– Не догадывалась? – яд сочится с его желтых зубов, – Что он тебе рассказывал? Как нашел тебя младенцем, рядом с трупами твоих родителей? Как подобрал тебя и, будучи свободным наемником, милосердно вырастил? И ты…ха-ха! – лает, каркает, – Поверила?!

Шейн никогда ей не лгал. Может, он и отводил взгляд при расспросах о прошлом. Пускай, он быстро менял тему. Неважно, что иногда, его голос вздрагивал, когда он говорил ей, что всегда был свободником.

Он ей не лгал. Не стал бы. Нет.

Нет.

– И что он, всегда-всегда, был свободным? Не работал ни на одну корпорацию? – лицо старика искажается в противном самодовольстве, – А ты не задумывалась о том, почему он так сильно не любит корпорации, если ни разу в них не состоял, м?

«Не становись…наемником корпораций…слышишь, Джесс? Не становись…».

Он утопает в крови, кишки наружу, глаза навыкате. Шейн все повторяет:

Не вступай в корпорацию.

Оставайся свободником.

Не. Становись. Их. Цепной. Псиной.

– А ведь он состоял! Представляешь?! Недолго, но состоял! Будучи шестнадцатилетним мальчишкой, юным, но сильным, вступил в «Эрос»! А знаешь, каким было его первое задание?!

Нет. Нет!

Заткнись, не говори! Шейн… он никогда не лгал ей!

– Убить двух сбежавших сотрудников, что своровали чертежи оружия массового поражения! О-о, он великолепно справился с этой задачей! Прострелил их головы без колебаний! Да вот загвоздка, ему было сказано не только убить предателей, но и отправить на тот свет их новорожденную дочурку, а вот тут… пха-ха-ха! Рука-то, дрогнула, тварь!

– В…врешь… никогда бы он…

Никогда бы – что? Не убил? Каких-то левых людей?

Никогда бы не пошел в корпорацию?

«Не вступай, Джесс, они заставят тебя делать то, чего ты не хочешь. Мерзкие вещи. Даже такие, как…».

Убийство младенцев.

– Я не вру тебе, Гончая, в отличии от твоего покойного опекуна, что лгал тебе всю жизнь, стараясь скрыть от тебя прошлое, свое и твое. Он так боялся, что ты его возненавидишь, поэтому, так легко заводился от любого моего слова – если оно было сказано о тебе или его работе в корпорации, – ухмылка становится более мягкой, а вот глаза, все еще смотрят на нее, как на последнюю идиотку, – я этим пользовался. Дразнил его, чтобы он срывался с цепи и желал перегрызть мне глотку. Это было весело. Весело то, что он так пытался защитить…