– Анна! – Набоков летел мне на помощь целенаправленно и сурово. Боюсь, если бы я не умела за себя постоять, он бы запросто отстоял мою девичью честь.

– Что происходит? – пылал он гневом и походил на чёрта.

У него даже волосы растрепались слегка. Разговаривал тихо, но с таким чувством, что я чуть слезу не пустила от радости. Беспокоится. О приживалке на вечер. Не все ещё козлы в этом мире!

– Спасибо, дорогой, – брякнула я неожиданно для самой себя. – Юноша пытается выговорить: ой, какая досада, ногой на каблук наткнулся, мне больно.

Шкаф с экзотическим именем Самуил даже замер, забыв беззвучно продолжить ряд непроизносимых идиом. А затем рассмеялся, не забывая охать и морщиться от боли.

– Покорён! – кивнул он восхищённо и обласкал меня взглядом. – Практически сражён в самое сердце! Ещё чуть-чуть и влюблюсь!

Он снова попытался кинуться ко мне, широко расставив руки. Гостеприимный какой.

На его пути вырос Набоков.

– Вон пошёл, – чётко и как по нотам произнёс мой миллиардер.

– Вечно мне не везёт, – обиделся Самуил, – ну почему всё тебе, а? Ведь великие завещали делиться. Тебе жалко, если я с девушкой поговорю?

Я вдруг почувствовала, как сгущается воздух. Кажется, мы даже у туалета привлекли ненужное внимание. Я тронула Набокова за рукав.

– Игорь, пойдём отсюда, – пробормотала, показывая глазами на подозрительную парочку.

Кажется, из этой «потасовки» можно сделать неплохой скандал. Им хлеб, конечно, а мне как-то не улыбалось после звания «мисс королева бала» стать какой-нибудь «мисс шалава на троих».

Набоков кинул на меня такой пронзительный взгляд, а затем так ослепительно улыбнулся, что я на миг ослепла и оглохла. Обаятельный, гад. Сколько тут прошло-то? А я уже готова ему в ответ улыбаться и в глаза заглядывать. Как ни крути, а магия полов существует.

– Пойдём, дорогая, – проворковал он таким бархатным голосом, что впору ловить колени и собирать урожай мурашек по телу. А затем проникновенно пронзил взором блондина. – Лёня, ты вырос, безусловно, и вряд ли тебе понравится, если я привселюдно отвешу подзатыльник или ещё чего похуже, но не менее обидное сделаю. Судя по всему, с детством ты ещё не совсем расстался.

Лёня кинул на Набокова нечитаемый взгляд из-под ресниц и медленно отступил. Миллионерская рука по-хозяйски властно устроилась у меня на талии, и мы торжественно проплыли мимо этих двоих, что провожали нас пристально-жадными глазами.

– Ты проиграл, – нёсся вслед спокойный голос блондина.

– С чего бы это? – заспорил брюнет. – Всего лишь неудачная попытка!

О чём они разговаривали дальше, я не услышала, потому что Набоков чуть ускорился и тянул меня властной дланью вперёд, как козу на верёвке.

– Они что, на меня спорили? – невинно поинтересовалась я, искоса вглядываясь в каменный профиль моего миллиардера на вечер.

– Понятия не имею, – процедил он сквозь зубы, и я поняла: знает он всё, говорить не хочет. А мне же интересно, в чём спор был. Что у этих двоих на кону стояло-то?

– Жаль, – притворно вздохнула я, – думаю, они не угомонятся, и в следующий раз, уж если я не знаю условий спора, они точно своего добьются. Не всегда же при мне будут каблуки, чтобы отбиться.

– Следующего раза не будет, – заявил Набоков, и я вдруг поняла: да, так и есть.

Мы встретились на несколько часов и разлетимся, как только часы пробьют полночь. Карета превратится в тыкву, а золушка вернётся в свой элитный салон красоты, чтобы и дальше делать мужчин если не счастливыми, то красивыми.

– И то правда, – покладисто согласилась я, нацепляя на лицо вежливую маску, которая поможет с честью выполнить возложенную на мои плечи важную миссию сопровождающего лица при Его Императорском Величестве.