– …И ныне идут враги веры, – заходился он в крике, – дабы отвратить нас от пути пращуров! Кто звал этих нечестивцев? Разве народ Илдока отвернулся от Богов и пожелал себе новых кумиров?

– Нет! – тотчас подхватил жрец. Пара вообще ораторствовала на удивление слаженно. – Никто не звал сюда заезжих проповедников. Илдок издревле поклонялся своим Богам и не изменит им впредь! Никогда! Я прав, чада Каона?

Толпа откликнулась нестройным, сердитым гулом. Не так-то легко сплотить совершенно случайно встретившихся на тракте людей, да еще подвигнуть их на серьезное деяние. Приходилось трудиться в поте лица.

– Скорее Небеса обрушатся на землю, почерневшую от пороков! – тряс палкой лохмотник. – Скорее горы опрокинутся, а моря иссохнут до дна, чем народ Илдока назовет своими чужих Богов! У себя пусть иноземцы служат ложным кумирам, нам же ядовитые сказки не надобны! От них только скверна и гибель!

– Но ядоусты неугомонны, – вступил жрец. – Им не сидится дома. У них, видать, сердце кровью обливается, если кто-нибудь делает что не по их порядку. Обязательно нужно всех подчинить одному! Неважно, случится ли при этом разруха, болезни, беды в дальних краях, главное – подчинить! Слышите? Склонить вас, чада, под чужое ярмо!

Тут яростный ритм действа чуть нарушился – толпа отвлеклась, прянула в стороны, и к крыльцу приблизился воин на могучем коне. Оба оратора примолкли, недоуменно озирая незнакомца. Лишь сейчас Айнар заметил, что в руках у них ворочается еще человек. Стоявшего на коленях бедолагу в серой дерюге явно били, причем долго и усердно, теперь он только тихо поскуливал да закрывал голову локтями. Похоже, грозные обвинения адресовались также ему.

Откуда-то сбоку вынырнул Ориема, бледный и озабоченный.

– Господин, давайте уедем отсюда скорее! – прохрипел, прижавшись к стремени. – Небесами заклинаю, не нравятся мне здешние склоки! Честное слово, лучше бы не встревать, пока худого не приключилось…

– Чепуха.

Тщательно сохраняя осанку, Айнар слез с коня, отряхнул одежду, поправил меч. Подозрительные взгляды десятков людей иголками царапали кожу, но требовалось не дрогнуть даже бровью. Каменная маска холодного, презрительного высокомерия – у него были хорошие учителя манер. Простонародье должно сразу почувствовать свое место и не посягать на большее.

– Э-э… господин… – протянул растерянный жрец, когда незнакомец шагнул на ступени. – Как…

Айнар поднялся молча, чем ввел собравшихся в окончательное смятение. Остановился рядом с троицей, обвел ее долгим, снисходительным взором. Толстяк-жрец покраснел и потупился, словно мальчишка, лохмотник зыркнул волком, бедняга на коленях… Тот едва позволил себе отвести от лица руку, но на миг блеснул влажными, слезящимися глазами.

– Чего тут у вас? – капля насмешки, капля брезгливости, капля скуки – дозировка получилась отменной.

– Э-э… вот, господин… – опять промямлил жрец. – Вот, извольте видеть… Этот нечестивец, он… проповедовал вредные измышления, богохульствовал злобно… славил чужих кумиров, сея сомнения в души преданных чад Каона!

– В Илдоке почитают множество богов, чем вам не угодили новые?

– Но негодяй надругался над верой наших отцов!

– Прямо уж надругался? – фыркнул Айнар.

– Он сбросил наземь изваяние Великого Каона! – внезапно рявкнул лохмотник, тряхнув гривой спутанных волос. – Дюжина людей подтвердит! А за такое кощунство единственное наказание – смерть!

Айнар медленно повернул голову, и под его взглядом толпа покорно расступилась, открывая лежащую в пыли фигуру. Деревянный уродец в половину человеческого роста, темный от времени и явно вырубленный топором какого-нибудь местного умельца. Подобные нередко водружали на постоялых дворах, дабы проезжающим не ходить с пожертвованиями до ближайшего храма. Удобно – закусил, запряг лошадей и тут же умилостивил всемогущих Небожителей перед дальней дорогой. Разумеется, храм не оставался в накладе – часть подношений обязательно отсылалась ему.