Выбравший загодя отличную позицию для своего пулемёта, сержант Вагин короткими очередями прицельно бил по плывущим лодкам. Вскоре вражеские лодки были накрыты огнём миномётов лейтенанта Романенко. Стрелки первой и второй роты первого батальона довершили дело.
Понеся большие потери, вражеский десант повернул вспять. Однако мы все хорошо понимали, что попытка высадить ночной десант – это лишь прелюдия.
Бой
Утро 2 сентября 1942 года.
Тщательно осматриваю в стереотрубу район переправы. Яркие солнечные лучи и берег Терека, оскверненный трупами фашистов. Какой разительный контраст! Пристроившийся рядом капитан Мурашко из оперативного отдела штаба проворчал:
– Такую красотищу испортили… Стервецы!
Противник готовился к более фундаментальной попытке форсировать Терек. На южной окраине Моздока видны были скопления вражеских войск. Более интенсивным стало движение по дороге Моздок – Луковская. В районе переправы тоже велись приготовления.
Вскоре в боевых порядках первого батальона и по всей территории Предмостного выросли лохматые кусты разрывов. Тысячи мин и снарядов обрушились на передний край обороны бригады Красовского. Не менее трёх артиллерийских и миномётных полков в течение продолжительного времени стремились подавить концентрированным огнём, оглушить, деморализовать наши подразделения.
А вскоре около батальона пехоты противника приступило к форсированию Терека. Самоуверенные, с закатанными до локтей рукавами, фашисты ступили на правый берег реки. Они атаковали боевые порядки первой и второй стрелковых рот как раз на стыке их флагов.
Красовский нервно кусал губы, следя за развитием боя. Он видел, что ещё не пришедшие в себя после тяжёлого артналёта обе роты оказывали слабое сопротивление. Гитлеровцы начали атаку на северную окраину Предмостного.
– Какого чёрта молчат миномёты Романенко?! – рассердился Красовский.
А лейтенанту Романенко было несладко. Полузасыпанные глиной миномёты приходилось буквально выкапывать из земли и устанавливать заново. А заодно подтаскивать разбросанные взрывом лотки с минами. И заменять раненых, контуженых, убитых… Нет, напрасно сердился на лейтенанта командир бригады. Когда фашистские громилы ринулись в атаку на Предмостный, их встретила дружным огнём третья рота. В этот момент один за другим глухо захлопали миномёты лейтенанта Романенко. И враги заметались в панике.
– Молодцы миномётчики! – крикнул рядовой Водолазов, посылая фашистам очередь за очередью.
– Ори меньше! – оборвал его командир пулемётного расчёта старший сержант Калашников. – Патронов много тратишь…
До того запылённый, что и родная мать не узнала бы, пробежал по ходу сообщения лейтенант Терещенко.
– Прицельней, ребята! – крикнул он пулемётчикам.
Поблизости гулко разорвалась мина. И невесть откуда взявшийся рядовой Подгорный, его связной, бросился своему командиру на спину, придавил к земле, закрывая собой от осколков. Лейтенант чертыхнулся и, стряхнув с себя связного, поначалу ошарашено глянул на него, а затем рассмеялся:
– Не знаю, как насчёт фрицев, а меня ты, Павел Елисеевич, когда-нибудь угробишь этаким манером.
Двадцатилетний Павел Елисеевич смущённо шмыгнул носом:
– Так ведь могло и поранить вас, товарищ лейтенант.
– Успеется, – отшутился Терещенко.
Внезапно ударил во фланг противнику пулемёт с опушки рощи. Сменивший позицию сержант Варигин короткими, точными очередями косил атаковавших. Умело руководивший огнём своего взвода, раненный в руку младший лейтенант Полозов заглянул к пулемётчикам и, вытирая рукавом гимнастёрки потное лицо, сказал:
– Авось под вашу музыку третья рота в контратаку пойдёт.