– Не дёргайся! Рано!

Наконец танки противника вышли почти на одну линию с нашим пулемётным расчётом.

– Огонь! – тотчас скомандовал старший сержант.

Водолазов дал длинную очередь. У него был верный глаз охотника. Вражеские автоматчики попадали в траву. Фланговый огонь «максима» отсёк всю пехоту противника от танков, атаковавших фланг третьей роты. Почуяв неладное, две машины резко изменили направление и двинулись в сторону наших окопавшихся пулемётчиков.

Калашников достал из ниши противотанковые гранаты.

– Не спеши, старшой! – раздался рядом голос Терещенко. – Сейчас им сорокапятка врежет.

А танки приближались и, словно принюхиваясь, поводили стволами орудий вправо-влево, стараясь обнаружить в обгорелой, забросанной землёй траве глубокую выемку пулемётного гнезда.

Командир противотанкового орудия сержант Саров, уже подбивший в бою под Моздоком три танка, сам выполняя обязанности наводчика, старательно взял передний танк в перекрестие панорамы. Выстрел сорокапятки, прокатившийся над самой землей, потерялся в грохоте боя, но советский бронебойный снаряд прошёл сквозь крупповскую броню. Один из танков задымил, дёрнулся вперёд, потом назад и замер. Однако орудие его продолжало изрыгать огонь. Сержант приладился было ударить по нему вторично, но в танк угодил наш тяжёлый снаряд. Взрывом страшной силы вырвало башню и отбросило метров на десять.

– Ну и силища! – воскликнул с восторгом Саров.

Впрочем, завидовать и восторгаться было некогда. Экипаж второго вражеского танка засёк орудие Сарова с первого же выстрела и пытался с ходу поразить его огнём пушки и пулемёта. Но сержант успел раньше: снаряд его сорокапятки разворотил гусеницу, и танк завертелся на месте.

Потеряв четыре танка и множество пехотинцев, противник вынужден был прекратить атаку. Теперь он решил вновь подвергнуть артиллерийско-миномётному обстрелу позиции первого батальона бригады Красовского. Одновременно «юнкерсы» снова начали бомбить наши боевые порядки.

Под шквальным огнём артиллерии и следующими один за другим бомбовыми ударами авиации врага гвардейцам пришлось нелегко. Особенно тяжело было третьей роте. На неё обрушилась основная масса бомб и снарядов. Галя Майская и Нюся Кодунова едва успевали оказывать первую помощь раненым. Потери роты были очень большими.

Противник свежими силами возобновил атаку на кирпичный завод, лес и хутор.

Комбриг Красовский трезво оценил обстановку, понял, что силы явно неравны, и приказал гвардейцам отойти на линию артиллерийских позиций и закрепиться там.

Овладев Предмостным кирпичным заводом и лесом, гитлеровцы возомнили, будто легко смогут продвинуться дальше. Однако первая же их попытка атаковать наши части сорвалась: артиллерия прямой наводкой буквально смела с лица земли группы атакующих фашистов.

Со своего НП я неотрывно следил за ходом боевых действий. Было ясно, что обстановка складывалась не в пользу первого батальона 8-й бригады, хотя нашим артиллеристам и удалось отбить атаку гитлеровцев. В стереотрубу хорошо было видно: на левом берегу Терека в районе переправы концентрируются свежие силы противника. В случае их успешной переброски через реку враг мог добиться на правобережном плацдарме значительного численного перевеса. Это создавало угрозу нашей артиллерии, находившейся южнее Предмостного.

Связавшись с командующим 9-й армией генерал-майором Коротеевым, я попросил поддержки с воздуха. Константин Аполлонович, зная о сложившейся на участке обстановке, пообещал обратиться к командованию ВВС. И минут через двадцать группа наших бомбардировщиков нанесла сильный бомбовый удар по переправе, а также по артиллерийским позициям противника в районе Моздока. Ободрённые поддержкой с воздуха, артиллеристы стали обстреливать Предмостный, где закрепились откатившиеся после неудачной атаки гитлеровцы.