– Сегодня я пыталась побеседовать с ним об этом. – Ирис впервые подумала, что этим она может разозлить Ратида, да и с чего бы придворному кудеснику вдруг слушать обычную волшебницу.

– И что? – В бархатном голосе не было недовольства, а лишь любопытство.

– Он сказал, что я все напридумывала, и он не собирается из-за чьей-то истерики созывать кудесников. – Как можно мягче сформулировала она резюме их перепалки. – Я понимаю, что должна гордиться тем, что он выслушал меня…

Кудесник Ратид побелел и в сердцах сильнее стеганул драконов. Волшебница вздрогнула от этой жестокости и приготовилась к вынужденной остановке, когда он прорычал:

– Что за вздор? Как? – Он обернулся в ее сторону, натянуто улыбнувшись, отчего сходство с ящерицей стало слишком заметным. – Ты все правильно сделала, милая, это мы, дураки, все раздумываем, как лучше подобраться к делу.

– Может быть, Вы с ним поговорите?

– Я не собираюсь с ним ни о чем говорить. Он в любом случае должен был прислушаться к тебе, хотя бы потому, что ты лучше знаешь Балтинию. Я всегда говорил Гульри: этот мальчик хоть и редкий талант, но еще и отменный лентяй, который плюет на все, обретая желаемое.

Показались очертания Регенсвальда, и драконы самовольно сбавили темп, с неохотой приближаясь к каменным узким дорожкам. Демонстративно фыркая, они всячески пытались переубедить хозяина в бессмысленности заезда в этот город. Кудесник Ратид не обратил на это внимания, будучи целиком сосредоточенным на том, как ему следует поступить дальше. На его широком лбу выступили капли пота, которые он не пытался смахнуть или вытереть. Нахохлившись, он что-то забормотал под нос, а потом, тряхнув головой, изрек:

– Мы с Аминором лично обратимся к Гульри. Пусть знает о проказах своего протеже, – кудесник стегнул по драконам так, что Ирис вздрогнула.

Рептилии проворно замотали головами в разные стороны, соображая, что же от них хотят, и вновь поползли вперед. Волшебница вздохнула с облегчением: одной заботой меньше. Теперь она уже вполуха слушала рассуждения кудесника Ратида о его драгоценных козах, вставляя изредка ничего не значащие, но очень эмоциональные замечания. Рассматривая драконов, Ирис думала о том, как просто можно превратить роскошных и величественных существ в жалкий скот. Неужели и Мярр мог оказаться запряженным в такую же повозку и, вместо произнесения колких тирад, проявлять свой норов, лишь упрямо притормаживая возле очередного кустика, показавшегося ему особенно вкусным.

В Регенсвальде кудесник Ратид помог Ирис спуститься вниз и на прощание еще раз пообещал все исправить и попросил не волноваться по пустякам. Со всей силой хлестнув по драконьим спинам, он направился к своему приятелю.

Волшебница, все еще взволнованная подробностями разговора, наконец-то заметила, что дышать вновь стало легко: дул приятный ветерок, разгоняющий любое напоминание о засухе. Девушка чувствовала, как незаметно вновь расцветает сам город, как ускоряются до этого полусонные горожане, как усиливается внешний шум, а птицы и растения откликаются, наслаждаясь прохладой.

На крышу крыльца таверны взобралась толстая черепаховая кошка и с видом настоящего сноба принялась плавно выгибаться. Невозможно было не уловить, как осторожно, невзначай, она высматривает зазевавшуюся или вымотанную дикой жарой добычу. На кончик ее хвоста приземлилась большая стрекоза, чьи крылышки, как стеклышки, загорелись цветом желтого металла. Кошка тотчас это почувствовала и извернулась с немыслимой скоростью в сторону самозванки, которая могла послужить легкой закуской. Но та исхитрилась в последний момент вспорхнуть и плавно пролететь прямо мимо лица Ирис. Кошка недовольно облизнулась и, усевшись на четыре лапы, грозно сверкнула глазами в сторону расхохотавшейся девушки. Волшебница в ответ послала ей воздушный поцелуй и зашла в таверну.