Томка-ябеда вернулась в дортуар с мокрыми волосами и полыхающими щеками, уткнувшись взглядом в пол. Легла на кровать и отвернулась к стеночке. Пожалеть паршивку? Как же, счас!

Я плюхнулась на её кровать и, чтоб уж точно привлечь внимание, костяшками кулака постучала по лопатке.

– Чем это ты занимаешься? – издевательски спародировала Томкин вопрос.

– Что надо? – вызверилась наша вечно правильная девочка, развернувшись и толкнув меня своим острым локтем.

– Ты почему не пьёшь распаляющее средство? – хмуро спросила я.

– Какое твоё дело? Ты... ты... жаба! – выпалила эта тощая дохлятина.

Девчонки, привлеченные перспективой скандала, подтянулись поближе.

– Такой активный язычок, когда слишком много болтает, – с насмешкой протянула я, – скоро муженёк оценит его в деле.

Девушка беспомощно пыхтела, прижатая к постели моей рукой.

– Девчонки, у кого осталась заначка, я с утра у троих видела, – не оборачиваясь, попросила я. И действительно мне сразу подали небольшой пузырёк, вмещающий ровно три глотка.

– Сейчас ты выпьешь до дна, а потом мы с тобой будем разговаривать, поняла? И не надейся разлить, осталось ещё два флакона, и девочки очень рассердятся, если сегодня ночью останутся без волнительных снов.

Я поднесла пузырёк к губам нашей ледышки, и она покорно присосалась к содержимому.

– Вот и умница!

Она уставилась на меня ненавидящими глазами. Я оглянулась на остальных девчонок и весело продолжила:

– А теперь на правах старосты нашего цветника я скажу. Девушки! Позади пять лет учёбы и присяга! Через два дня нас ждут храбрые офицеры и важные люди для всей Полийской империи, а для них, в свою очередь, самым дорогим, важным, нужным в этой жизни станем мы! Понимаете? Именно мы будем той крепкой сетью, которая поддерживает империю! Именно нам будут доверять чувства и тайны самые значительные люди. Может, завтра кто-то из нас станет личностью века! Поэтому прошу вас, девочки, оставим в прошлом обиды и ссоры, нас ждёт блестящее будущее, а в наших силах сделать его ещё более великим, если мы будем поддерживать друг друга.

Девчонки раскраснелись, вдохновились.

– Раз мы теперь все такие дружные, – по-прежнему возмущённым голоском возникла Тома, – зачем ты в меня влила эту гадость?

– Затем, что надо! – отрезала я.
И пусть мне было предательски совестно, но в моей душе в тот момент так перемешались и негодование на Томку, и непрошенная забота об этой неповзрослевшей девчонке, и тайные наставления лери куратора, что я ничуть не сожалела о поступке.

– Мы уже выпускаемся, а ты всё старосту разыгрываешь! Не надоело командовать? В каждой дырке затычка и вездесуючка! Сама не пьёшь, а мне влила. И скажи ещё, что ты не имеешь никакого отношения к тому, что меня отправляют в конец списка! – закричала Томка.

– Что? – зашумели девчонки. – Чего ты мелешь?

Вокруг кровати столпились девушки, загородив весь свет, потому что Томка сболтнула абсолютную нелепицу. Ясно, что её язык вела досада вместе с зельем. Томка вообще быстро вспыхивала и скоро раскаивалась, но насчёт списков я ей не поверила:

– Ты чего-то напутала, такого просто не может быть! Такого не случалось за всё время существования пансиона…

– Мне всё равно, – прервала моя жертва. Томкины глаза подозрительно заблестели, и жгучая обида искривила губы.

Я нахмурилась и решительно сказала:

– Сейчас пойду и поговорю! Если кто-то что-то и сказал…

Томка ухватила мой рукав и глухо сказала:

– Не ходи, Варьяна, я знаю, что это не ты. Прости за то, что наговорила. И для чего флакончик, тоже прекрасно знаю. Только не хочу.

– Хочешь, чтобы тебе было больно, противно, и ненавидеть несчастного парня до самой смерти? – прищурилась я. – Испортить жизнь себе, ему, вашим детям?