Курганова, выигрывая время, покопалась в парте, якобы ища невесть куда исчезнувший задачник. Взяла в руки тетрадь, тупо посмотрела на испещренную столбиками цифр страницу. Единственное спасение – звонок, но он, кажется, будет не скоро. Если бы какое- нибудь чудо!..

– Что вы делаете, Курганова? – изумился Михаил Степанович, следя за ученицей, которая вот уже несколько минут вкривь и вкось расписывала доску столбцами цифр.

Михаил Степанович обычно говорил своим ученикам «ты», вопреки существующему правилу. Только в исключительных случаях обращался на «вы», как бы подчеркивая, что вынужден стать на ногу официальности во избежание недоразумений.

– Ищу значение логарифма синус… нет, косинус…

– Очень интересно ищете. Может быть, вы и нам объясните?

– Я, Михаил Степанович, потом…

Ведь кто как: одни сразу объясняют и решают, другие – сначала перепишут все и тогда… Навязывать ей чужие приемы никто не волен, даже учитель.

Михаил Степанович в недоумении покачал головой, вопросительно взглянул на притихший класс: ну, друзья, если вы так будете заниматься в последний год…

– Садитесь на место, Курганова, – не выдержал математик. – Вы даже списывать разучились.

В детстве Нонна Ларионова больше всего любила играть в школу. Она собирала своих сверстников, усаживала их за «парты» и, вышагивая на носках – вон какие у нее высокие каблуки, как у настоящей учительницы, – диктовала:

– Де-ти учатся в школе. Написали? Кошка ро-ди-ла котят.

– Дети, внимание! – вдруг требовала она среди полной тишины и стучала карандашом по столу.

Потом ученики, сдав ей тетради, шли на перемену. Она исправляла ошибки красным карандашом, досадливо чмокала губами и качала головой, как делала их учительница. Однако девочка считала: чем больше ошибок, тем интереснее проверять.

Окончив среднюю школу, Нонна решила подать документы в педагогический институт. Однажды к ней зашла подруга и поделилась своими опасениями: вероятно, не попасть ей в автотранспортный, ожидается большой конкурс, а она училась так себе.

– Тебе-то что, – говорила она. – В педагогический просто…

И Нонна заколебалась. Если другие так пренебрежительно относятся к педвузу, значит, профессия преподавателя не так уж хороша. Стоит ли и ей придавать решающее значение своим склонностям? Тем более, что она очень мало знает о других специальностях. А может быть, работа инженера ей придется по душе? И Нонна подала документы в автотранспортный, куда было много желающих.

Ларионова выдержала конкурсные экзамены, была зачислена в институт. Она даже хорошо училась, но не потому, что там ей нравилось, и утешалась надеждой остаться на какой-нибудь кафедре.

На тракторном заводе, куда ее направили, попросилась в конструкторское бюро. И все же это было совсем, совсем не то…

Она радостью ухватилась за предложение главного инженера вести у девятиклассников подшефной школы «Основы промышленного производства». А несколько позже согласилась позаниматься и с десятиклассниками. К своему первому уроку у выпускников Нонна Леонидовна готовилась особенно тщательно. Десятиклассники – почти взрослые люди.

Через несколько месяцев одни из них станут студентами, другие придут к ним на завод. Ей хотелось, чтобы они вынесли из школы о предмете, который она будет преподавать, самые добрые воспоминания. Ни к одному празднику Ларионова так не готовилась, как к первому уроку в десятом. В каком платье она будет выглядеть строже и солиднее? Какая прическа сделает ее проще и скромнее?

Выпускники ко всему относятся критически… Нонна сама не так давно была на их месте.

Как когда-то в юности воображение рисовало картину: простая, аккуратная, она входит в класс, с порога приветствует: «Здравствуйте, товарищи!»