Елизавета Александровна выдвинула ящик стола, сложила в него свои камешки, ракушки, вышла во двор. Ей хотелось плакать. Она еще никогда не чувствовала себя такой одинокой и несчастной. Вся ее жизнь была наполнена заботой о своем ребенке. Хотелось думать, что для Гали тоже нет никого роднее, ближе матери. И вдруг… Какой-то Данчук, Витька… Это какой же Витька? Ах да, с тракторного завода. Галя когда-то рассказывала… Он обучал ее работе на станке. Но матери в голову не приходило, что с каких-то пор знакомство с юношей будет иметь столь большое значение.

Елизавета Александровна вышла за ворота, присела на скамеечку. Рядом с ней, повизгивая, вертелась Жучка. Она все норовила положить передние лапки на колени хозяйки, лизнуть ей руку.

– Что, Жучка, – печально сказала женщина, лаская лохматую голову собаки. – Видно, только ты и соскучилась по мне.

– С приездом, соседка! Как отдыхалось? – из двора напротив крикнула пожилая женщина, подходя к забору.

– Здравствуйте, тетя Тося! Спасибо. Хорошо отдохнула.

– Ну и слава богу, божий свет хоть увидела.

– Вы тут как?

– Да как мы… Все по-старому: стирка, уборка так и верчусь день-деньской.

Елизавете Александровне казалось, что соседка вот-вот скажет что-нибудь нелестное о ее дочери. С парнями, мол, видали.

– Галя-то, чай, рада!

– Рада, – ответила несчастная мать, чувствуя, как краснеют у нее щеки.

– Надо думать, замаялась одна. Я уж старуха,а как уедет куда мужик, все смотрю в окно: не показался ли?

По улице прошли юноша и девушка Галиного возраста.

– Миколая Иваныча дочка, – сказала соседка. – Заведующего хлебным магазином. Знаешь, чай? Елизавета Александровна ждала, что тетя Тося добавит что-нибудь вроде: совсем девочка, а уже с парнем. И та, действительно, заметила:

– Кажется, совсем недавно была вот такая, а уже, гляди, настало время, идет с кавалером.

– Так ведь старый старится, малый растет, – вопреки своему настроению, ответила Соболева.

– А как же!

У Елизаветы Александровны слегка отлегло на душе: «А как же!» И в самом деле! Чего же это она так расстроилась? Гале скоро семнадцать, последний год в школе. Сама же она в восемнадцать вышла замуж, а через год стала матерью. Не умри ее первый сын, она, наверное, давно бы стала свекровью, а то и бабушкой.

Женщина представила в своем доме оживление, суету, детский писк. Как хорошо! И она с ними как за каменной стеной. Так чего же она так с Галей? Ревнует? Глупая… Парни – парнями, а мать – матерью. Да и не замуж Галя выходит…

Елизавета Александровна вернулась в дом. Дочь сидела за столом и рассматривала ее подарки.

– Ой, какие хорошенькие! – вскочила она навстречу матери с полными горстями цветной морской гальки. – Завтра возьму в школу. Можно, мама? А теперь расскажите, как отдыхали, на сколько поправились. Мне было так плохо без вас…

– Просто беда! – входя в класс, сказала Курганова. И в сердцах хлопнула портфелем по парте.

– Что такое? Что случилось? – встревожились Крякина и Чекушкина.

– Да ничего особенного, только говорю: не успеешь привыкнуть к одной моде, как появляется новая. Класс ответил ей шутливо удрученными вздохами, насмешливыми восклицаниями.

Но Зину это нисколько не обескуражило, она привыкла к такому отношению. Да уж если говорить по чести, и ее-то не очень огорчало непостоянство мод Просто это был повод привлечь к себе внимание. Встретив заинтересованный взгляд Светланы, Зина, уже обращаясь к ней, стала рассказывать: Теперь модно шить платья вот с таким вырезом. Она провела рукой от плеча к плечу. – Грудь и спина сильно открыты, как раньше, до революции носили.