Я провел рукой по голове. И с волосами, оказывается, не всё просто…

– Ну, вот, – проговорил профессор. – Никаких особых дел у нас с вами больше нет. Вы нами довольны?

– Дмитрий Антонович, Саша… – Я замолк, борясь с волнением. Смущённо пробормотал: – Мне ли оценивать деяния богов?

– Интереснее всего, – нарочито сухо сказал профессор, – слышать про богов от выходца из просвещённого двадцать первого века.

– Не знаю, как вас благодарить…

– Не знаете, так слушайте. Мы будем очень признательны, если вы хотя бы в течение двух месяцев будете навещать нас. Раз в неделю. Понаблюдаем вас, сами понимаете.

– Конечно… – кивнул я.

– Хорошо. А сейчас Саша проводит вас домой. Скажите, а может, вы хотите ещё пожить у нас? Нет проблем.

– Нет… – сказал я. – Спасибо. Домой…

– На Магнитку пойдём ножками, – сказал Саша. – Это недалеко.

В руке он держал небольшой кейс в синюю и зелёную полоску.

– Да если бы и далеко… – отозвался я.

– Да, – согласился Саша. – Если бы не время.

Я впервые оказался за пределами парка. Открылась заросшая травой и кустами холмистая местность, там и тут по склонам уставленная постройками, увитая дорогами и дорожками. По дорожкам шли люди; в их лицах не было ничего неприятного или настораживающего. И одеты они были, так сказать, не вызывающе. Смотрели внимательно, но не назойливо.

Мы поднялись на высокую платформу.

– Постоим чуточку, – сказал Саша. – Как тебе картина?

– Приятная! – ответил я. – И народ приятный. Словно по институтскому городку идём. Кто помоложе – студенты, постарше – преподаватели.

– Ты так воспринимаешь?..

Вдали послышался негромкий, нарастающий звон. Подлетел состав из пяти или шести прозрачных вагонов. Распахнулись двери.

Вагон не имел окон. Он сам был сплошным окном. Людей ехало немного. Кресла стояли вольготно, никто никому не мешал.

– Через четыре остановки сойдём, – сообщил Саша.

– А скажи, пожалуйста, – спросил я, – неужели Россия уже никого и ничего не боится, что не контролирует моё появление?

– Ну, почему? Границы охраняются предельно жёстко. Муха просто так не пролетит. А тебя контролировать нечего, ты же не через границу проник… Ты лучше расскажи про компьютерный вирус.

– Это небольшая программа, написанная из зловредных побуждений. Вызывает порчу программ, данных и самого компьютера. Распространяется по компьютерным сетям, по интернету.

– Так знаю я! Это мьерда-бланка2. А ты – вирус, вирус…

– Другой век! – улыбнулся я. – Другая терминология… Так значит, оно у вас есть?

– Бывает… Но, мягко говоря, не приветствуется. В азиатских, африканских странах – откуда, в основном, и идёт эта пакость, – авторам отрезают уши. Кое-где и нос.

– Ав Европе?

– По-всякому. Сажают в тюрьму, делают отметки в документах, ущемляют права… Но новые мьерда-бланки появляются всё реже.

– Нет охотников.

– Конечно. Приживить пластиковые уши – не штука, однако их легко отличить от настоящих. Не краснеют, прикосновений не чувствуют… Морока с ними.

– Ты так хорошо знаешь предмет…

– А в институте с нами учились пакистанцы. Один был с пластиковыми. Жаловался – возле них жутко чешется. Все время почёсывал… Ага, сейчас наша остановка. Звенигород.

– Я не понимаю, зачем им это.

– Из дурости, из вредности. Думают, что не поймают. Сейчас всех ловят. Хакеров запросто умножают на ноль.

Мы вышли на платформу и спустились к дорожке, тёкшей среди густой травы. Дорожка была твёрдая, белая с сиреневым оттенком. Впереди, в гуще деревьев, виднелись невысокие строения. В другой стороне, за берёзовой рощей, полого поднимался склон холма. По зелени протянулось вдоль и в стороны огромное золотистое здание странной конфигурации: будто исполинская ящерица распласталась. Чуть повёрнутая голова, расставленные лапки, длинное туловище и изогнутый хвост…