В ее голосе прозвучало столько горечи и чисто женской грусти, что именно тогда мне стало по-настоящему жаль мою бедную королеву. Мне захотелось подойти ближе, погладить ее темные, красиво уложенные волосы, коснуться пальцами ее плеча, чтобы ощутить тепло ее кожи, успокоить ее, сказав что-нибудь нежное и ласковое, но мне было всего двенадцать, а поэтому я только тяжело вздохнул, не сумев осмелиться на большее, и принялся выполнять заказ, роясь в отцовском «сигаретном» ящике в поисках пачки «Галуаз».

Тем временем моя ночная гостья, безвольно и бессильно опустив плечи, слезла с табурета у стойки, и прошелестев длинной юбкой по залу, села за освобожденный мной от стульев столик. Накинув на плечи свою пушистую чернобурую лису, она села на один из стульев и, устремив свой взгляд куда-то в пространство перед собой, замерла в немом исступлении, так словно ожидала внезапного приступа истерики или же вполне искомого пришествия смерти. Во взгляде ее, как и во всем моем баре, таилась жестокая пустота и эта же пустота, судя по всему, населяла и ее большое и такое же красивое, как и сама она, сердце, а поэтому она и смотрела так просто, так бездумно и в то же время так обремененно каким-то одной лишь ей ведомым горем.

Она просто сидела и смотрела перед собой, не двигаясь, будто в одно мгновение превратилась из женщины в весьма правдоподобный манекен и вышла из состояния своего внутреннего ступора, только когда я подошел к ее столику, держа в руках поднос, на котором стояли запотевшая холодная бутылка водки, стопка из голубого стекла, и лежали пачка сигарет и коробок длинных и толстых спичек.

– Ваш заказ, мисс. – Сказал я тихо, ставя на стол стопку и бутылку. – Будете чем-нибудь запивать?

– Запивать? – женщина задала этот вопрос таким тоном, будто вовсе не понимала, о чем идет речь. – Запивать водку? – она усмехнулась. – Нет, мой милый мальчик по имени Гас, ничем я запивать не буду. Стану пить, как последняя алкоголичка, стопку за стопкой, не запивая, и в гордом одиночестве. Что мне еще остается делать, мой дорогой Гас, когда вся моя жизнь полетела к черту? Когда мне тошно жить на этом свете, потому что у меня все есть, но ничего этого мне не надо… Если главное, что все еще держит меня на этом свете так бесконечно далеко от меня, что мне порой хочется просто лечь и умереть… Если я живу не то чтобы двойной, а поистине тройной жизнью и знаю, что так будет продолжаться до скончания веков…

Мы встретились взглядами и я откупорил бутылку.

– Это все из-за Генри? – спросил я, наливая водку в стопку, и моя королева протянула к ней тонкую белую руку.

– Это тебя твой папаша научил клиентам зубы заговаривать? Говорить с ними по душам, чтобы они больше пили?

– Ну, откровенно говоря, да. – Улыбнулся я и дамочка быстро опрокинула стопку.

– Спасибо за правдивый ответ. – Проскрипела она, проглотив водку и придвинула стопку поближе ко мне. – Налей еще, ребенок. Я хочу напиться. – Моя королева пребывала в прежнем, встревоженном и, в то же время, подавленном состоянии, (если ее состояние можно было назвать таковым), но в какой-то момент мне показалось, что после первой стопки ее губы предательски искривились в скорбном предвкушении слез. – Нет, это не из-за Генри. – Добавила она после паузы, глядя на то, как стопка наполняется водкой. – Это из-за меня. Все из-за меня.

Я налил и она снова выпила, так же быстро и так же решительно, как и в первый раз, но после второй стопки даже не поморщилась.

– Вам очень плохо, да? – я продолжал стоять у столика, держа в руках поднос и бутылку, хотя в тот момент мне хотелось присесть рядом и начать и вправду разговаривать по душам с этой прекрасной женщиной.