Выругавшись, на этот раз скорее от отчаяния, чем от злости, она нагнулась, чтобы осмотреть туфлю и ногу, и после недолгих раздумий, сняла обе туфли с изящных ножек, огляделась по сторонам и внезапно остановила взгляд своих больших светлых глаз на вывеске нашего бара. На мгновение мне показалось, что она смотрит на меня, прямо мне в глаза и от одной только этой мысли меня бросило в жар, я испугался и поспешил отскочить от окна, чувствуя, как тревожно и учащенно бьется мое сердце. Ринувшись прочь, я отчего-то забежал за барную стойку, словно она могла стать моим убежищем и спасением, и так и остался стоять за ней, как истукан, в немом ужасе глядя на входную дверь в бар.

Я не мог этого видеть, но я отчетливо знал и чувствовал, что красотка-хулиганка неумолимо движется в сторону нашего заведения и что секунда-другая и она окажется в одном помещении с испуганным, растерянным и ошеломленным мной. Так оно и вышло. Прошла целая вечность, растянутая на мучительные мгновения, дверь распахнулась, звякнул колокольчик, повешенный на притолоке, и в полумрак моего ночного Эдема вплыла королева Вселенной, а может быть даже и самой вечности.

Вблизи она оказалась еще красивее, чем показалась мне сквозь стекло. Стройное статное тело пурпурный атлас облегал подобно второй коже, а внизу струился, как кровавый водопад, огибая ее округлые бедра и божественные колени. Стянув с плеч меховой палантин и открыв моему восхищенному взору фарфоровую белизну полных рук и пышность подчеркнутой корсетом груди, красавица обвела взглядом мой бар (уже тогда я считал отцовский бар своим собственным) и, встретившись с моими весьма невыразительными карими вкраплениями в очках своими огромными изумрудно-голубыми глазами, прошла в центр зала и бросила на один из столиков свои волшебные искрящиеся туфли. Прямо на стол. Прямо на чистую скатерть.

От подобной решительности, если не сказать наглости, я просто обалдел, но не смог произнести ни слова, потому что был слишком потрясен вообще самим фактом появления в нашем баре подобной женщины.

– Из взрослых есть кто-нибудь? – спросила королева Вселенной возбужденным голосом и остановилась в двух шагах от меня, так что я мог уловить ноздрями аромат ее пьянящих сладковатых духов.

– Есть. – промямлил я вяло и, опустив глаза, уставился на босые ступни гостьи, точнее на ногти ее пальцев, покрашенные алым лаком.

– Кто? – женщина обогнула стол и брякнула поверх туфель на все ту же скатерть свой палантин и крохотную сумочку, которую я раньше не заметил.

– Я. – ответил я, решительно вскинув взгляд обратно на гостью, и она беззвучно выругалась.

– Очень смешно! Телефон есть?

– Есть. Только он не работает. – Заговорил я уже более смело и даже вышел из-за своей стойки. – Точнее работает, но очень плохо. В такие вот дни, когда дождь идет, на линии все время помехи, почти ничего не слышно. Так что непонятно с кем разговариваешь и о чем. – Я попытался улыбнуться, но гостья, казалось, была настроена менее поэтично.

– Я что-то не пойму, что в заведении кроме тебя и вправду что ли никого нет?

– Ну да. Мы вообще-то здесь обычно с отцом вдвоем работаем, но он сегодня отъехал по делу, так что бар на мне сейчас… Да… вот…

– Значит, папаша умчался куда-то, задрав хвост, и оставил бар на ребенка? – в голосе женщины послышалось искреннее негодование, и я попытался возразить.

– Я не ребенок! Мне уже двенадцать лет! Это, во-первых, а во-вторых, я понимаю во всем этом гораздо больше, чем Вы в своих туфлях!

– Ну, поговори мне еще! Герой гражданской войны! – гостья усмехнулась и махнула рукой. – Как тебя зовут?