– Не превращайся в Гвендолин. Тебе заменят простыни, – бросил Ивон и зыркнул на следующий поднос, потирая ладошки. – Так, что там еще принесли?

– Кажется, черничный пирог, – ответила Эль, притягивая к себе тарелочку с ярким сине-фиолетовым куском рассыпчатого теста. Пару секунд она просто смотрела на него, внутренне ожидая, что Ивон в любой момент выхватит тарелку из ее рук. Но тот не двигался.

– Тебе не кажется, что..?

– Я сама хотела спросить, но не была уверена в уместности этой мысли.

– Амиоджина готовила нечто похожее.

– Да. Цвет и правда причудливый, похоже на ее десерты.

Эль бережно протянула ему кусочек, но Ивон остался неподвижен.

– Я знаю, что это не то же самое, но ты все же попробуй, – она вновь предприняла попытку и протянула ему ложечку.

Тяжелый вдох и выдох. Ивон отломил кусочек пирога пальцами и отправил в рот, закрывая глаза и силой вызывая видения.

– Не знаю, кто она такая, но как же вкусно она готовила, – сказал он и моргнул, отгоняя влагу, что начала скапливаться в уголках глаз.

– Хочешь вернуться в реальный мир? – осторожно спросила девушка и положила ладонь на его плечо.

– Да брось. Это глупо. Это тебе следует куда-либо возвращаться. Здесь вершится не твоя история, Эль, – он встряхнул головой и улыбнулся, словно никакого наваждения не было.

– Знаешь, ты вырос за это путешествие, Ивон. Твои мысли стали логичны и последовательны. По крайней мере, большинство из них, – неожиданно заметила Эльса. – Но теперь именно это делает тебя таким болваном.

– Эй!

На какой-то момент ей показалось, что он действительно обиделся, и Эль поспешила добавить:

– Прости, – она приложила ладонь ко лбу, словно мыслительный процесс доставлял ей физическую боль. – Все совсем не так, как изначально задумывал автор. Феррокаррилера больше не привязана к книге, она держит свой курс. Именно поэтому теперь это и не твоя история тоже. Ты волен делать все, что угодно. Даже уйти из книги.

Ивон был благодарен ей в этот миг за слова поддержки, хоть и не мог оформить все свои чувства в череду слов. Секунды шли, а он молчал. Лишь отрезвляющая мысль колола затылок: «Я не могу оставить их».

И он хотел поделиться этой мыслью с Эльсой. Но так и не смог. Она сейчас более беспомощна, чем он. Она застряла здесь и даже не догадывается, по какой причине. Она не знает, окажется ли вообще когда-нибудь в своем мире, даже если найдет дорогу в реальный.

«Что, если после всех усилий вновь произойдет какая-нибудь чудовищная ошибка, и она снова очнется на берегу в Феррокаррилере?»

Эльса не знала, что во всем виноваты два конкретных человека. Но это знал Ивон. И это знание пожирало его изнутри. Именно поэтому он не мог жаловаться на свою судьбу. Потому что его любовь была ничтожной по сравнению с теми страданиями, что пережила Эльса, и что ей еще предстоит пережить.

Ивон чувствовал, что еще немного и сорвется. Как же сложно врать в лицо человеку, который бесконечно добр к тебе. Он понимал, что, выгораживая одного лучшего друга, может запросто потерять другого – Эль. И эта дилемма порой не давала ему спокойно находиться с ней в одной комнате.

– Я совершенно запутался, Эльса. Мне надо как следует подумать, – наконец выдавил он именно в тот момент, когда в дверь вновь постучали.

Эль вздохнула. Похоже сегодняшним утром их не оставят в покое.

– Может к черту эти простыни? – задала она вопрос в пустоту. Но стук повторился, и ей ничего не оставалось, кроме как пригласить непрошенного гостя.

В спальню ворвался встревоженный Келерос:

– Доброе утро, Эль и… Ивон? – он выглядел так, словно увидел пробудившуюся Линниэлу.