Заметим, что в современной правовой практике США выдача также определяется как «процедура, посредством которой государство в соответствии с договорными положениями и учетом действующих (в этой стране) ограничений просит другое государство передать ему лицо, обвиняемое в совершении правонарушения, уголовно наказуемого по закону запрашивающего государства, причем указанное лицо на данный момент находится под юрисдикцией запрашиваемого государства, с целью привлечения этого лица к ответственности за выдвинутые против него уголовные обвинения, проведения судебного разбирательства над ним и исполнения вынесенного судебного решения».[323]

Сведение такого важного института международного уголовного права, как выдача, к формальной процедуре не может не вызывать возражений. Весьма редко, но в литературе все же встречаются такого рода возражения. Одно из них принадлежит Ю. Г. Васильеву, который считает, что «низведение такого комплексного и насыщенного нормами процессуального и материального порядка института к пониманию простой процедуры представляется с научной и практической точек зрения юридически несостоятельным».[324] Б. Велчев также подчеркивает, что «экстрадиция позволяет и государству, к которому направлен запрос, передачей запрашиваемого лица защитить те ценности, которые оно оберегает соответствующими нормами собственного уголовного законодательства».[325]

Наконец, некоторые авторы исходят из того, что выдача лиц, совершивших преступление, точно так же, как амнистия и помилование, обусловливается «не совершением преступления», а осуществляется «по международным, политическим, экономическим и подобным соображениям. Все они не имеют никакого отношения к уголовному праву. Правоприменительные органы либо бывают вообще не причастными к указанным мерам, либо только исполняют принятые другими решения, применяя не сам уголовный закон, а основанные в настоящее время на нем иные нормативные акты».[326]

Столь неопределенная трактовка выдачи, позволяющая усматривать ее генетическую связь со многими отраслями права, а тем более вовсе отрицающая таковую с уголовным правом, представляется необоснованной по многим основаниям.

Прежде всего, аналогия выдачи с амнистией и помилованием не столько отрицает ее связь с уголовным правом, сколько подтверждает наличие таковой.

Действительно, амнистия и помилование – столь специфичны, что некоторые вообще не считают эти институты уголовно-правовыми, относя их к области государственного права. «Освобождение по амнистии и помилованием, – пишет В. В. Скибицкий, – имеют специфические особенности, выходящие за рамки уголовного права. Амнистия и помилование – специальные акты органов государственной власти по специальным вопросам и должны изучаться соответственно государственным правом».[327]

Бесспорно, в системе существующих в уголовном праве различных видов смягчения положения лиц, совершивших преступления, амнистия и помилование занимают особое место, так как их применение связано с деятельностью высших органов государственной власти. Принятие акта об амнистии обычно относится к ведению высшего органа законодательной власти, а осуществление помилования входит в компетенцию высшего органа исполнительно власти (высшего должностного лица). Но речь-то идет об актах, определяющих участь