– Попалась, маленькая трусишка.

Эль с громким восторженным визгом бросилась на руки Ирине и та ее со смехом закружила.

– Раз ты ее уже нашла, скажи, что это ты там напевала? – навалившись плечом на яблоню, в паре метров от них пристроился Милен. Ирина, глядя на него, снова засмеялась. Ленивая поза, в которой он подпирал дерево, противоречила любопытству и нетерпению, написанному на лице парня.

Фразу: «Что это ты там напевала?» – Милен повторял несколько раз на дню, и Ирина уже была не рада своей привычке. Он давно вызнал эту ее особенность и буквально вел за ней слежку, подкарауливая в самых неожиданных местах.

Оторвавшись от яблони, Милен просительно сложил руки на груди:

– Пошли, напоешь мне несколько раз, а я подберу на слух, – в глазах его плескалась слезная мольба, но тело выдавало радостное нетерпение.

– Это мелодия из оперы «Пер Гюнт» Эдварда Грига, «В пещере горного короля». – Ирина опустила девочку на землю. Та сделала книксен и, очаровательно улыбнувшись Милену, сказала:

– Папа говорит, просьбу нужно выражать с должным почтением.

Ирина засмеялась:

– Ну, выражай свою просьбу, согласно княжескому этикету.

Милен погрозил Эль пальцем и, преклонив колено с пиететом нараспев, затянул:

– Муза моя! – не отводя от Ирины взгляда, он зашарил по траве рукой и, сорвав подвернувшийся цветок, протянул его девушке, другую руку приложив к груди. – Позволь рабу твоему, Милену, сыну Петра обратиться к тебе с нижайшей просьбой, – с этими словами, паяц склонил голову и ждал, пока Ирина не ответила ему, едва сдерживая смешок:

– Позволяю, Милен сын Петра, говори!

– Спой мне, муза моя! Поделись песней из несметной сокровищницы твоих музыкальных знаний!

– Позер!

Милен резво соскочил с колен, и как ни в чем не бывало, продолжил:

– Вечером, как только Егор вернется в город, обещаю сыграть тебе одну очаровательную вещицу. Тебе понравиться, обещаю.

– Хорошо, пошли. Эль, хочешь послушать игру Милена? – девочка кивнула. – Только учти, неугомонный ты мой, – это тебе не простенькие детские песенки подбирать.

Только за последнюю неделю парень уговорил ее подобрать несколько детских песен, запомнившихся Ирине с детства, и народных застольных, которые Ирина не любила и никогда не пела, но слушала волей неволей, когда кто-нибудь из родственников или друзей родителей затягивал жалобную «Ой, рябина, рябина» или что-нибудь такое же, заунывное.

– Никогда не знаешь, какие знания будут востребованы, – подумала певунья, в седьмой раз запевая «Калинка-малинка, калинка моя». – А знала бы, запаслась берлушами на все семейно-застольные мероприятия. Сейчас бы не мучилась до хрипоты в горле.

Какой-нибудь современный хит поп музыки она спела бы с большим удовольствием. Но с трудом представляла, как Милен, подыгрывая себе на балалайке, поет для местной публики, состоявшей из отцов добропорядочных семейств или приезжих купцов, ее любимую «Нравиться мне, когда ты голая рядом ходишь, и непременно заводишь…»

– Даже не думай, – сказала она себе, когда Милен застукал ее напевавшую эту песню.

– Милен, ты оплачиваешь мне услуги отоларинголога. У меня голосовые связки слабые, – предупредила она парня, когда в первый раз согласилась напевать ему.

– Угу, – буркнул он, перебирая струны гитары и не подняв головы.

– Милен, ты сейчас же пойдешь и поцелуешь Агнию. – Ирина следила за выразительным лицом парня.

– Угу, – согласился он, все так же полностью поглощенный своим занятием. Ирина помахала рукой у него перед глазами:

– Ау-у, ты еще здесь?

– Хорошо, хорошо. Сейчас пойду и поцелую… Что? – Милен покрылся красными пятнами.