Единственным устоявшим перед перевоплотившимся ведуном был Вольфганг. Даже одежда на нём не колыхнулась. Но и ни одно из его проклятий тоже не достигало цели. Ведуна спасало бестелесное перевоплощение – заклинание не могло поразить дым.

Чёрный смерч метался по проходу, ища выход, и, наконец, нашёл его. Он просочился в приоткрытую дверь кабинета. В тот же миг из-за двери донеслись жуткие звуки крушения. Ураган кружил там, сметая всё на пути. Слышно было, как предметы, разлетаясь в разные стороны, разбиваются о стены. Грохот стоял невообразимый. Когда раздался звук разбивающегося стекла, Вольфганг подлетел к двери и ворвался внутрь.

В помещении царил жуткий разгром. Поднявшаяся пыль заслоняла видимость. Вор успел скрыться, разбив окно балкона и унося с собой украденный предмет.

Пробравшись через развалины своего имущества, Вольфганг выскочил на балкон, от дверей которого остались одни лишь рамы. Площадь, прилегающая к замку, залитая лунным светом, была хорошо видна. Церберус успел телепортироваться. Теперь он мог быть где угодно, и его уже не догнать.

Проверив стеллаж с книгами, единственно уцелевший под натиском разрушительной стихии благодаря защитным чарам, Вольфганг вернулся к месту сражения, ничего не видя в темноте.

– Ignis! – произнёс он, и все факелы, вспыхнув, разогнали мрак.

Колдун вгляделся в конец коридора, туда, где осталась Миранда Авис, но её не было видно. Он искренне понадеялся, что она побежала за помощью. Регент устремился к неподвижным коллегам, которые уже вернулись в человеческий облик.

– Фортис! – позвал Вольфганг и, склонившись над ним, осторожно перевернул на спину.

Лицо старика было белее мела, глаза полуоткрыты. Он хватал ртом воздух от нестерпимой боли.

Совсем рядом лежал Мэтт-Брайан и уже приходил в себя.

– Маркус, ты в порядке? – спросил Вольфганг, не отрывая глаз от Марселя. Тот захлопал глазами, увидел верховного регента и кивнул, хотя, поднимаясь, морщился от боли.

– Что с тобой? – встревожился Вольфганг, когда старик начал закатывать глаза. Только теперь заметив кровавое пятно на груди друга, Вольфганг ахнул.

– Как это произошло? – надтреснутым голосом спросил он.

– Что-то острое проткнуло меня, – едва слышно прохрипел Фортис.

Вольфганг пошарил глазами и увидел торчащий из стены небольшой металлический прут, оставшийся от сломанной скобы для факелов. Он проткнул регента насквозь совсем рядом с сердцем.

– Что с ним? – ужаснулся Мэтт-Брайан, уже успевший полностью прийти в себя. Он, немного прихрамывая и держась за плечо, подошёл ближе.

– Он ранен, – беспокойным голосом ответил Вольфганг. – Посмотрю, что можно сделать… Сам-то как?

Он одним движением разорвал зелёную рубашку на груди старого мага.

– До свадьбы заживёт! – хмыкнул тот.

Сквозная рана Фортиса кровоточила, и верховный регент, осторожно приложив к ней правую ладонь, начал шептать заклинания:

– «Ego sanabo… analgesis… magicae potentia… curatio… sano… et non dolere… et non dolere… et non dolere!»

Перстень Вольфганга, вспыхнув, стал переливаться всеми цветами радуги. Сапфир становился всё ярче, а внутри словно мерцала морская вода. Понемногу в самом его сердце появились тёмные крапинки, окрашивая камень в чёрный цвет и продолжая меняться. Затем сквозь ладонь Вольфганга в камень стала поступать кровь. Тоненькие струйки извивались, то появляясь, то исчезая. Ярко-алая кровь становилась бурой, потом растворялась и рассасывалась. Марсель с силой сжимал челюсти, терпя боль, пока он трудился над его раной. Рана на груди между тем затягивалась, пока не сделалась совсем ничтожной. Вольфганг убрал руку только когда сапфир вновь принял свой естественный окрас.