– Куда? – схватила его за кисть Лена.

– Проснулся что-то. Ты спи, если хочешь.

– А время?

– Девять. Десятый.

Лена отпустила его руку и повернулась на живот.

Когда она встала и вышла на кухню, Ален читал.

– Что читаешь?

– «Защита Лужина». Набоков. Про шахматиста.

– Знаю про что. Это моя книга. Он умрёт в конце.

– Ну вот. Но я всё равно дочитаю.

Лена открыла холодильник.

– Будешь суп?

– Я позавтракал. Ты себе грей, я посижу с тобой, – Ален улыбнулся, и встал, чтобы обнять Лену.

На несколько мгновений она замерла, потом высвободилась и достала кастрюлю.

– Что будем делать сегодня? – недовольно спросила Лена.

– А что ты хочешь?

– Не знаю! Поэтому и спрашиваю у тебя.

– Можно в кино сходить.

– На что? Супер-героев что ли смотреть?

– Да, хорошие фильмы летом редко в прокат пускают.

Лена поднялась, но, увидев на столе ложку, села обратно.

– Умереть можно от скуки в нашем городе. Такое чувство, будто я за целый месяц только и видела, что рабочий компьютер и дождь. Либо я смотрю в окно и вижу дождь, либо на работе смотрю в компьютер.

– А меня разве не видишь?

– Да что ты сравниваешь! Я совсем не об этом. Тебе хорошо – сходил на работу: порисовал что-то, полепил с детишками и – свободен. Ну и всякие конкурсы, выставки – хоть запоминаешь, как жизнь проходит.

– Мы ещё и по дереву вырезаем, – пошутил Ален, но тут же участливо спросил, – Может тебе что-то другое поискать?

– Что? Где у нас можно работу найти? В кафе «Кафе»?

– Зачем уж так радикально…

– Не за чем! Что говорить то.

Лена замолчала. Она чувствовала, что несправедлива к Алену и не хотела ему грубить, но раздражение прорывалось наружу. Не зная, как его выплеснуть, Лена встала, быстрым шагом прошла в комнату и, прогремев дверью, вышла на балкон. Поочередно переступая ногами с полной ступни на носочки, Лена положила руки на перегородки балкона и выглянула наружу. Маленькие капли дождя падали на лицо, но ощущать их было не так уныло, как наблюдать колечки на лужах. Двор был почти пустой, только на детской площадке, в беседке, сидели двое. Приглядевшись, в одном из них Лена узнала соседа, молодого парнишку, младше их с Аленом лет на пять. Они напомнили Лене день свадьбы.

Родители настояли, чтобы всё было широко, главным образом – стол, на огромное число гостей. Приглашать всех родственников, даже дальних, казалось родителям долгом и делом чести. Застолье требовало ведущего и фотографа, гости – соответствующие развлечения, включая выкуп невесты. Мама просьбами и слезами вынудила Лену купить пышное белое платье и пригласить парикмахера, но участвовать в остальном Лена отказалась наотрез. Ни мамины упреки, ни папины покрикивания не помогали – Лена не видела ни кафе, ни ведущего до самой свадьбы.

Родители Лены давно знали Алена, знали и о его семье, но когда он пришёл говорить о свадьбе, испытывали неловкость, что обсуждают траты с самим женихом, а не его родителями. Было решено, что столовую оплачивают родители Лены, а остальные расходы делятся на три части: родители и жених. Ален соглашался со всем, но, в итоге, родители за многое платили из своего кармана: Ален просто не догадывался о необходимости некоторых трат, а родители стеснялись ему сказать. Со стороны Алена был только один институтский друг, да директор его художественной школы ненадолго заходила поздравить в кафе. Ален приглашал маму с её семьей, но они не приехали; отправили перевод – на русские деньги около двадцати тысяч.

В день свадьбы Ален, с аккуратным и нежным букетом, в сопровождении друга, которого Лена видела потом всего раза два, приехал к невесте задолго до назначенного времени. Они сидели на лавочке у подъезда, над козырьком которого бились друг о друга разноцветные шарики. Лена всё время подходила к окну, за ней шла парикмахер, держа в руках плойку с накрученной Лениной прядью. От сдерживаемого раздражения у Лены краснели глаза.