Потом наступает очередь ворон, которые обрывают не замеченные сборщиками орехи, оставшиеся на ветках и под листьями. Вороны собирают эти орехи и уносят в предгорья, где хранят запасы на зиму. Мы отслеживаем путь ворон и где они прячут свои запасы и выкапываем их из земли. Иногда вороны нас обманывают: выроют ямку в одном месте, а орехи прячут в другом. Когда мы разрываем взрыхленную воронами землю, то ничего там не находим. Вороны, которые сидят на деревьях или на камнях, каркают и насмехаются над нами.

Перед нами целый мир, заполненный грецкими орехами и воронами.

Дедушка очищает орехи от кожуры и делит между нами: это Рахсаре, это Абдулле, это Касему, а это Казему, то есть его сыну Хушу.

Дядюшка Касем закрыл дверь своей комнаты. Говорит, он не хочет грецких орехов, и говорит, что свои орехи отдает мне.

Дядюшка Касем уехал от нас в дом своего дяди Голь Али. Голь Али давно умер, а его жена и сын Хосейн живут вместе. Их дом в верхней части деревни прилепился к подножью горы в тихом месте. Дяде нравится дом Голь Али. Он говорит, что там чистая, горная, вкусная вода, не тронутая человеком. Он встает рано утром, делает зарядку, берет свое ружье и идет в горы. Я так хочу пойти вместе с ним! Он и ключи свои унес из дому. Он хочет перебраться из Сирча в другое место учительствовать. Школы уже несколько месяцев как работают, и дядюшка ходит на работу в другую школу, которая в близлежащей деревне. Решено построить школу и в нашей деревне. Я пока не хожу в школу. Я вместе с Ахмаду хожу посмотреть на новую школу. Под ее строительство отвели место ниже кладбища Пир Морад. Прежние школы были не школы, а большие дома с множеством комнат, развалюхи. Через год обещают построить новую школу. Тогда я пойду учиться в новую школу. Мне исполнится полных шесть лет.

Зимой выпало много снега, под тяжестью которого обломились ветки деревьев. Воробьям нечего есть, и они ищут пристанища. Приходит дядюшка, насыпает на большой поднос просо и ставит его во дворе на снег. Голодные воробьи слетаются к подносу с просом. Дядюшка сидит за дверью своей комнаты с ружьем в засаде. Раздается громкий выстрел. Воробьи бьют крыльями и падают вокруг подноса на просо и на землю. Дедушка, дядя и я бежим и собираем подстреленных воробьев. К обеду у нас суп из воробьев. Дедушка сам раньше был охотником и говорит:

– Суп из воробьев – укрепляющее средство.

Бабушка раздраженно заключает:

– Касем, не надо так делать, нехорошо. На вас падет проклятье. Убиваете бессловесных.

Она втихомолку берет просо и овес и сыплет за забор, чтобы этим бессловесным птичкам было что поесть.

Выпала тяжелая зима. Вся деревня Сирч завалена снегом. Я сплю рядом с дедушкой, но вдруг меня будит громкий звук. Бабушка с дедушкой с кем-то ругаются. Я приподнимаюсь и сажусь на постель. При свете керосиновой лампы я вижу мужчину в желтой военной шинели. У него неопрятное небритое лицо, на голове военная фуражка. Он молод, у него выпученные глаза, губы полуоткрыты, и он говорит себе под нос. Он просит о помощи:

– Если я вам не нужен, я уйду.

У него в сумке что-то есть, и он направляет ее на дедушку. Я пугаюсь, снова ложусь в постель и из-под одеяла слушаю, о чем они говорит.

Мужчина громко спрашивает:

– Где мой сын? Что вы с ним сделали?

– Он здесь. Зачем он тебе нужен? Что ты от него хочешь?

Я приподнимаю край одеяла и снова смотрю на незнакомца. Он снимает свои истрепанные, измазанные глиной и грязью ботинки и идет в мою сторону.

Бабушка говорит:

– Не буди его, он спит. Он со сна испугается. Займешься им, когда проснется. Тебя не было несколько лет, и он может испугаться.