Выхожу из дома на улицу. Иду вслед за Йадуллой, который приходит каждое утро, забирает нашу корову и пасет ее вместе с другими у реки. Йадулла сделал мне свистульку. Он срывает молодые побеги тростника и аккуратно отделяет их друг от друга – он вынимает из них тонкие листочки. Между листьями образуется пустое пространство. Это похоже на дудочку. Я прикасаюсь губами к кончику этой трубочки, дую в нее, и раздается протяжный звук «ф…г…ф…г…». Мне становится смешно. Я радостно бегу вдоль реки среди трав по грязи, топи, песку и камням.

Из округа Шахдад, где родилась моя мать, нам привозят финики из ее сада. Мягкие желтые финики укладывают в бидон, а сверху кладут листья апельсина и мандарина. Когда из бидона вынимают листья, накрывающие финики, с них капает сок фиников. Я обожаю лизать эти листочки и есть этот сок от фиников. Я так облизываю эти листья, что они истончаются и готовы прорваться. Губы, щеки, кончик носа и даже лоб становятся сладкими и липкими. Вокруг головы и лица кружат и гудят осы. Я боюсь ос, они несколько раз на меня нападали. У нас водятся разные осы: маленькие желтые, большие желто-черные, которых называют «персиковыми». Желтых ос называют «зару» («тощие»). Есть еще другие осы, но я не знаю, как они называются.

Однажды сидела оса «зару» на листочке апельсина, пропитанного виноградным соком. Я очень люблю лизать эти листочки, и однажды не заметил, как слизнул и осу. Оса ужалила меня в язык. Я испугался, открыл рот, и она улетела.

Я бросил апельсиновый листок и стал бегать по двору, кричать и подпрыгивать.

Дедушка, во рту у которого мягкий финик, говорит:

– Хушу, что случилось?

Я не могу говорить. Язык горит, опухает все больше, и я его уже не чувствую. Язык так распух, что я не могу дышать. Прибегает бабушка. Я продолжаю бегать по двору, но уже не кричу, а хриплю. Бабушка и дедушка не знают, что делать. Бабушка причитает:

– Боже, что делать? Господи, только на тебя надежда!

Дедушка говорит:

– Ты же доктор, что нам делать?

Бабушка уходит и приносит молоко. Дедушка берет меня под мышку, открывает мне рот и вливает в меня молоко. Теперь язык не так сильно жжет. Молоко через свободное пространство во рту попадает мне в глотку.

Затем мне дают цветок фиалки, брызгают водой и велят взять в рот. Я беру.

Я мучаюсь два дня, не могу говорить. Дедушка и бабушка вздыхают с облегчением – теперь им не надо отвечать на мои бесконечные назойливые вопросы. Но они переживают за меня. Они дают мне всякое прохладительное, пока боль и опухоль постепенно не проходит, и я, слава Богу, выздоравливаю.

Летом нас донимают осы. Когда ходишь в уборную, то осы кружат сверху и снизу вокруг обнаженных частей тела и жужжат. С опаской делаем или не делаем свои дела и выбегаем наружу. От страха тяжело дышать. Когда мы там сидим и слышим жужжание ос под собой, то душа уходит в пятки. Не осмеливаемся издать звук или пошевелиться. Все думаем, вот сейчас одна их ос захочет нас ужалить и вцепиться в самое неподходящее место. Неудобно будет даже об этом кому-нибудь рассказать. Придется только терпеть боль. Сердце будет обливаться кровью, пока опухоль не пройдет и не полегчает. Поэтому мы быстро натягивали штаны и убегали.

На каждой улице и в каждом переулке старые стены дуванов были полны осиных гнезд, которые мы называли «осиный трон».

Поспели и сладкие фрукты. Поспел виноград, и его гроздья были полны ос. Осы были также и на инжире и персиках, которые мы сушили на крышах домов. Осы во всю пировали.

Одна из проделок нас, мальчишек, состояла в том, чтобы засунуть палку в осиное гнездо и разворошить его. Обозленные осы вылетали наружу и нападали на прохожих. Люди боялись ходить по улицам, а мы смеялись при этом, заблокировав таким образом улицу.