День был тягучим, ленивым, будто сам воздух над Порт-Таунсендом задремал от жары, превратившись в невидимую патоку, обволакивающую каждый звук, каждое движение, каждую мысль. Солнечные лучи пробивались сквозь пыльную дымку, окрашивая мир в выцветшие тона старой фотографии, где прошлое и настоящее сливаются в одно размытое пятно неопределенности.

Они собрались во дворе школы, как часовые на посту забытого форта: Томми сидел на перилах у старого флага, чьи цвета давно поблекли под дождями и солнцем, словно тайны, которые теряют яркость, но не значимость; Эбби перетирала ремешок рюкзака, нервными пальцами прощупывая каждую нить, будто пытаясь найти в этом механическом действии ответ на невысказанные вопросы; Люк жевал травинку, уставившись в небо с той особой отстраненностью, за которой прячется слишком острая внимательность. Джои переминался с ноги на ногу, растерянный и настороженный, как животное, впервые попавшее в незнакомую среду. Для него это была первая неделя в старшей школе – и мир вдруг стал выше, громче, тяжелей, словно кто-то повернул невидимый рычаг, меняющий масштаб реальности.

И все равно он был здесь. Со своими. В этом маленьком островке знакомого посреди океана неизвестности, где каждая волна могла таить в себе опасность или спасение.

– Вы слышали про миссис Картер? – внезапно спросила Эбби, понизив голос до того интимного шепота, которым делятся лишь самыми важными секретами. Глаза вспыхнули интересом, как два маленьких прожектора, осветивших темный угол общего сознания.

– Это которая преподает литературу? – уточнил Томми, его голос звучал настороженно, как у человека, приближающегося к краю обрыва и чувствующего опасную пустоту впереди. – У нее вроде полгода назад…

Он замолк, слова застыли в воздухе недосказанным признанием. Вокруг них сомкнулась тишина, плотная и душная, как предгрозовое облако.

Им всем было тяжело говорить об этом вслух, будто произнесенные слова могли материализовать то невыносимое, что таилось за ними. Исчезновение – понятие, которое превратилось для них из абстрактного концепта в кровоточащую рану на ткани их маленького сообщества.

– Дочь пропала, – закончила за него Эбби, произнося каждое слово с той осторожностью, с какой ступают по тонкому льду. – Клара Картер. Она училась в другой школе – в Риджмонт Хай.

Имя повисло между ними, как тяжелое грозовое облако накануне страшной грозы.

– И что? – Люк сорвал травинку и бросил на землю, жест показного равнодушия, за которым скрывалось его собственное беспокойство, спрятанное под слоями защитной брони.

– Я думаю… может, это связано. – Эбби понизила голос до шепота, ее слова стали почти осязаемыми в плотном воздухе. – Может, с Джейн… и с ней… что-то общее?

Каждое предложение, каждый вопрос был камнем, брошенным в темный колодец их страхов, и они прислушивались к эху, надеясь и боясь услышать ответ.

Томми постучал пальцами по перилам, задумавшись. Ритм его пальцев был неровным, как пульс встревоженного сердца.

– Ты права. Надо поговорить.

Эти слова прозвучали как команда и призыв к действию. Джои сглотнул, ощущая, как страх поднимается по горлу горьким комком.

– Но… она же взрослая. Она… может, не захочет. Как Бартоны…

Его опасения были облечены в простую форму, но за ними стояло большее: страх перед взрослым миром, который держал их на расстоянии от своих тайн, считая слишком юными для правды.

– Мы просто спросим. А вдруг она что-то знает? – настаивала Эбби. – К тому же, с Бартонами явно что-то нечисто.

Мисс Картер стояла у заднего выхода школы, утирая переносную доску после последних уроков, словно стирая не только формулы и определения, но и само время, разделяющее «до» и «после». Невысокая, с узким лицом, в потертом свитере поверх легкой блузки, она казалась тенью самой себя. Руки ее двигались машинально, будто сами по себе, без души, как деталь механизма, продолжающая работать даже после того, как основная часть вышла из строя.