Восприняв учение великих каппадокийцев, Василия Великого, Григория Назианзина и Григория Нисского, опираясь также на Симеона Нового Богослова, Григорий Палама проводит различие между непознаваемой сущностью (природой), ουσία, Божией и исходящими от Него энергиями, ένεργείαι, которые следует строго отличать от Божественной ουσία. Чтобы пояснить, что энергии принадлежат Богу и не находятся в сфере творения, св. Григорий Палама временами пользуется не очень удачным выражением «Божество» (θεότης)[109]. Тем не менее энергии нельзя представлять себе отдельно от Божественной сущности, «как если бы они были самостоятельны»[110]. Подлинное различие в Боге между сущностью и энергиями Григорий Палама сравнивает с солнцем и его лучами. Солнце и лучи различны, но они неотделимы друг от друга. Лучи исходят из солнца, но они не суть нечто добавочное к нему.

Учение св. Григория Паламы, в котором проводится различие между сущностью и энергиями в Боге, входит в противоречие с признаваемой самим св. Григорием аксиомой простоты Божией[111]. Бог прост в том смысле, что Он не состоит из частей, как например человек, состоящий из души и тела. При изложении своего опытного знания у Григория Паламы возникли затруднения, вытекающие из представлений о простоте Божией. Св. Григорий стремился выразить именно опытное, а не спекулятивное знание, и это видно из того, что (в отличие от его оппонента Варлаама, у которого доминирует интеллектуальный аспект) «только при сосредоточенности на догматической защите исихастского богови́дения» его богословская концепция приобрела «ту меру рассудочной логичности и методической последовательности», которой, по словам Герхарда Подскальского, «ему недоставало в более ранних трудах»[112].

Для того понимания православного богословия, которое излагается в настоящей книге, весьма существенно, что как для апофатического богословия, так и для учения о постижимости и познаваемости Бога в особом представлении св. Григория Паламы отправная точка – это опыт[113], опыт абсолютной трансцендентности Божией, опыт, согласно которому с возрастанием Богопознания возрастает также и познание абсолютной непознаваемости Божией[114], и одновременно опыт постижения, что все же имеется реальное, способное к росту Богопознание.

Так расценивал Григорий Палама опыт всех мистиков: именно тогда, когда Бог является человеку, когда Он реально открывает Себя, – тогда-то Он и не постигается, а остается неисследимым. Богообщение – это всегда опыт Его отчуждения, неисследимости и неприступности. Различение между сущностью и энергиями Бога «позволяет говорить о том, что Бог сообщается с человеком, но при этом Его сущность не растворяется в мире, пусть даже исключительно в среде верных»[115].

Богопознание для св. Григория Паламы и для порожденного им богословия – это опыт благодаря общению. Общение с Богом состоит для св. Григория в том, что «Бог вселяется в человека», а такой процесс в православной традиции называется обожением. «Через обожение человека, через единение со Христом христианин оказывается в состоянии увидеть трансцендентность Божию, ибо он так соединен с Богом, что в нем виден Бог»[116]. Эта фраза означает, что Бог, живущий в человеке, с которым Он вошел в общение, видит «Самого Себя в Фаворском свете, Свои собственные энергии, а человек также участвует в этом ви́дении полностью. Все есть действия Бога на человека и в человеке. При этом подчеркивается значение Таинств Крещения и Евхаристии, которые Григорий Палама, совершенно в духе апостола Павла, понимает как средства для соединения со Христом»