Софисты, объединившие в своей системе преподавания философию с риторикой, являются представителями так называемого Греческого Просвещения – эпохи, отмеченной пробуждением интереса к человеку. Основатель «первого (греческого) гуманизма софист Протагор называет человека «мерой всех вещей». По мнению одного из видных представителей греческой риторики софиста Горгия, слово, которое он называет «властелином, свершающим чудесные дела», «формирует душу, как хочет». Оно способно изгнать страх и уничтожить печаль, вселить радость и пробудить сострадание. Другой софист Продик отмечает, что духовное воспитание следует начинать с обучения «правильному употреблению имен», так как без этого невозможно достичь истины, а соответственно этому и приобщиться к мудрости.

Большую роль в распространении и утверждении риторики в античном мире сыграл в IV в. до н. э. афинский преподаватель, составитель судебных речей и политический публицист Исократ. Сборники составленных им речей широко использовались в преподавании в эллинистический период. Особенной популярностью идеи Исократа пользовались в Риме. Греческие преподаватели риторики являются создателями римских риторских школ, ставших основой системы образования в Римской империи. В период расцвета римской культуры из этих школ вышло нема ло выдающихся представителей культуры[67].

В средние века традиции риторического образования широко использовались для обоснования истинности христианского вероучения и создания богословских теологических систем. Особенно активно методы риторики использовала схоластика.

Исследователь культуры Г.-Г. Гадамер в статье «Человек и язык» (1966) писал: «…религиозное предание христианского Запада определенным образом парализовало мышление о языке, так что только в эпоху Просвещения вопрос о языке был поставлен заново. Огромным шагом вперед было то, что на вопрос о происхождении языка больше не отвечали с помощью Книги Бытия, но искали ответа в природе человека»[68].

Основателем новой науки о языке стал выдающийся немецкий философ просветитель Вильгельм фон Гумбольдт. Его труд «О различии строения человеческих языков и его влиянии на духовное развитие человечества» (1830–1835) положил начало изучению языка как важнейшего культурного феномена. Ученый утверждал, что разные языки не просто различные оболочки общечеловеческого сознания, но различные видения мира.

В каждом языке заложено самобытное мировоззрение, «как отдельный звук встает между предметом и человеком, так и весь язык в целом выступает между человеком и природой, воздействующей на него изнутри и извне»[69]. Особо важным для Гумбольдта являлся факт связи языка с духовным миром человека и его мыслительной деятельностью. «В зеркале языка» он видит «структуру всей культуры». Язык не может быть рассмотрен в своей подлинной сущности как «произведение», созданное человеком или богом, он не произведение, а «деятельность… вечно повторяющаяся работа духа, чтобы сделать членораздельный звук способным к выражению мысли… Язык есть формирующий орган мысли… умственная деятельность, вполне духовная, вполне внутренняя и в некотором смысле бесследно исчезающая… умственная деятельность необходимо связана со звуком; потому что без этого мышление не достигает отчетливости, а представление не превращается в понятие», – пишет Гумбольдт в статье «О различии строения человеческих языков»(1827).

Мысли Гумбольдта получили развитие в XX веке. Мартин Хайдеггер в статье «Путь к языку» пишет: «Язык: мы подразумеваем речь, знаем и как нашу деятельность и доверяем своей способности к ней… Человек не был бы человеком, если бы ему было отказано в том, чтобы говорить – непрестанно, всеохватно, обо всем, в многообразных разновидностях… Мы существуем… прежде всего в языке и при языке. Сущность человека покоится в языке… Мир родного языка – это дом бытия, самое интимное лоно культуры»