Нет, куда уехал хозяин квартиры, он не знает, и в квартиру он не заходил. Наконец, была установлена причина смерти неудачливого воришки Пашки – соседа Василия Петровича, и, главное, дело в полиции решили не открывать. Нападение кота зафиксировали в протоколе в виде случайной бытовой травмы. Вот только дверь квартиры опечатали до возвращения хозяина, а значит, квартира эта уже была непригодна для того, чем промышлял Гришка-цыган. Кстати, цыганом Гришка никогда не был, разве что был чернявый. Цыганом Гришку прозвали за то, что деньги он всегда умел выцыганить, и потом не просаживал их, как некоторые, в кабаках. Впрочем, Гришкой он тоже не был, своё счастливое детство и беспутную юность Ваграм провёл в солнечной Армении, а когда остепенился, Ваграм Айрапети занялся прибыльным бизнесом – приватизацией квартир у лохов-одиночек. Своих жертв он никогда не убивал, только отвозил куда подальше, а потом спаивал или сажал на наркотики. К настоящему времени у Гришки уже было в собственности несколько квартир в разных городах, оформленных на его настоящее имя, которые он сдавал и имел, таким образом, постоянный доход. Сейчас он подумывал бросить свой криминальный бизнес и заняться чем-то более легальным. Но вот квартирка писателя в этом захолустном городке как-то его привлекла, тем более и помощники местные тут подобрались: сосед писателя Пашка, да местный уголовник Рябой. С Пашкой уже расплачиваться не нужно, а вот Рябой – ещё пригодится. Надо бы выкрасть Машку из соседней квартиры и провернуть стандартную афёру по продаже её квартиры. Вот только Машка почему-то никак не выходила на улицу. Второй день они с напарником её стерегли…

Гришка сел в свой старенький форд и поехал на съёмную квартиру, где в подвале сидел пленный писатель. Надо сказать, фантастику Гришка любил и к писателям относился с уважением. Сейчас он вёз в подарок Василию Петровичу лазерный принтер и пачку бумаги. Пусть сразу печатает свои тексты – так Гришке удобнее будет их читать. Подъезжая к квартире, Гришка заметил эффектную хищную блондинку с сумкой, идущую навстречу по дорожке. Что-то сразу царапнуло в его подсознании, что-то с этой блондинкой было не так. Профессия Гришки научила его наблюдательности и доверию ко всяким знакам свыше. В этот раз знак тоже не обманул. В квартире на полу лежала в крови уборщица Валька. Кровь просто хлестала из раны на её руке. Хорошо, бинт у Гришки всегда был, и останавливать кровь он умел. Через полчаса пришедшая в себя Валька с забинтованной рукой рассказывала Гришке об ужасном коте, который располосовал ей руку.

Гришка сразу связал в уме все разрозненные факты, ведь причина смерти Пашки – тоже кот, а ещё, старая сумка… Хищные блондинки никогда таких не носят, а сумку эту он видел ранее у старушки, что вышла из подъезда, когда увезли мёртвого Пашку. И что из этого следует? А следует из этого, что надо тикать, а писателя для верности – прихватить с собой. Гришка наполнил шприц, взял принтер и, напялив маску, спустился в подвал, где писатель наяривал, стуча по клавиатуре. Принтеру тот явно обрадовался и сразу запустил печать файла. Гришка быстро сделал ему укол и через пять минут уже грузил вместе с Валей спящего Василия Петровича в свой форд. Потом усадил её рядом на сидение и навсегда покинул городок, где ему так не повезло. Сообщать о своём бегстве напарнику Рыжему Гришка даже и не подумал. А к Вале Гришка давно привык, с тех пор, как на одном из вокзалов подобрал грязную девочку нищенку, отмыл, накормил и теперь возил всегда с собой. Валентина была потрясающе некрасива, неграмотна и обычно молчала, так как картавила и говорила с трудом. У ней не было никаких документов, да она и сама не знала, откуда она родом. Зато она умела готовить, всегда была неприметна и хорошо торговалась на рынках. К ночи они уже были в заброшенном селе, где Гришка заранее присмотрел пустой дом. Через село шли столбы какой-то электротрассы, и в доме, как ни странно, всё ещё было электричество. В задней комнате Гришка устроил писателя, уже без кольца на ноге и цепи, ведь бежать отсюда было просто некуда. Пока Валя готовила немудрящий ужин, он принялся за чтение очередной главы романа.