— Без тебя я никуда не уйду! И если вдруг свалюсь вниз, моя смерть будет на твоей совести!

— Какая смерть? Тут невысоко, — возмутилась она.

— Поверь, с моим везением мне хватит!

Я вылезла из окна и, стараясь не скатиться вниз, поползла к Чарити. Наклон у крыши был от силы градусов пятнадцать, но ходить на ногах без страховки я не решилась.

— Бездна тебя поглоти, Сансара Мэй, — чуть ли не плача, простонала Чарити и хотела от меня отдалиться, но вдруг замерла.

Ее голова неестественно резко задралась вверх. На небе из-за облаков появилась луна, озаряя все вокруг холодным отраженным светом. Из груди девушки вырвался рык. Вне себя от ужаса я смотрела, как ломаются кости, неестественно выгибается спина и гладкая ровная кожа покрывается густой короткой шерсткой.

— Мама, — прошептала и что было сил зажмурила глаза.

Вот о каком недуге шла речь! Чарити оборотень! Это объяснило и нездоровую тягу к мясу, и ее гортанный рык, когда Оливия наехала на меня около аудитории магистра Гросса.

Коря себя за пресловутое участие, я считала секунды до смерти. Бежать бесполезно. Уж лучше позволить клыкастому монстру сразу со мной разделаться, чем играть в кошки-мышки, доставляя охотнику удовольствие. Послышалось частое клацанье когтей по черепице. Зло рыча, монстр вцепился в мою юбку и слабо на себя потянул. Я открыла один глаз. Маленькая злобная собачка с глазами навыкате пыталась растерзать мое платье и с каждым рыком захлебывалась слюной.

— Чарити? — выдохнула, не веря в происходящее.

Ох, не так я себе представляла оборотней. Уж точно не похожими на чихуахуа! Стараясь не навредить, я взяла за шкирку беснующееся создание, весившее от силы килограмма три, и рассмотрела его поближе. Лобик выпуклый, зубки крохотные, лапки тоненькие, шерстка короткая, темно-коричневая, в тон волос подруги. От сердца сразу как-то отлегло.

— Ну дела-а-а, — протянула я, пока она продолжала гавкать и брызгать слюной, — а ты говорить в этом состоянии можешь?

Рычание стало мне ответом. Стало быть, нет. Взяв под мышку брыкающуюся собачку, я вернулась на чердак и спустилась вниз.

— Сиди тихо, я схожу за твоей сорочкой и вернусь, — сказала я, кладя Чарити на кровать.

Та в благодарность чуть не цапнула меня за палец.

Сорочка нашлась на розовых кустах. Ее снесло потоком ветра, когда девушка обернулась. Я посмотрела наверх. В комнате Чарити горел свет, а вот в моей, наоборот, был потушен. Странно, ведь я не гасила светильники перед уходом. Пожав плечами и списав все на невнимательность, вернулась к подруге. Она успела немного успокоиться и просто сверлила меня недовольным взглядом с розового покрывала.

— Хватит на меня так смотреть! Между прочим, я за тебя волновалась и хотела как лучше.

Чарити демонстративно повернулась ко мне попой. Я подошла к кровати, села на краешек и положила рядом сорочку. Ладонь сама собой потянулась к округлой спинке. Чарити зарычала, но стоило почесать за ушком, и недовольство спало. Задняя лапка умилительно задергалась, как у щеночка.

— Ну прости. Хочешь пить или кушать?

Чарити снова помотала мордочкой.

— Тогда я пойду. Обсудим все завтра.

Я встала с кровати и, бросив на подругу прощальный взгляд, вернулась к себе. Глаза, не привыкшие к темноте, с трудом различали очертания мебели, и я прошла к шнурку светильника на стене, но не нащупала его на нужном месте. В этот момент с улицы послышались хлопки. Я вздрогнула и повернулась к окну. Яркие вспышки света от салюта в честь окончания бала озарили комнату, являя взору жуткую картину.

На кровати неподвижно лежала Оливия. На светлом, практически белом платье в районе груди расползлось черное пятно, а в правой руке был зажат шнурок от светильника. Дрожа всем телом, я сделала шаг к кровати. Мозг все еще цеплялся за мысль, что это глупый розыгрыш и таким образом Оливия решила отомстить за кузенов, но остекленевшие, безжизненные глаза утверждали, что девушка и в самом деле мертва.