– Я – за, – вздохнула Василиса.

– А я, как раз, недавно думала, что хорошо бы, если бы у нас звучала музыка. Старики наши любят, когда звучат знакомые мелодии. А по радио сейчас одна «попса», как сейчас модно выражаться; по телевизору прямо сводки боевых действий передают, а потом это обсуждают громко с руганью. Никакого позитива для пожилых людей. А они в положительных эмоциях очень нуждаются, им это жизнь продлевает, – как с трибуны строгим голосом вещала девушка.

– А вас как зовут?

– Простите, не представилась – Виолетта Бенедиктовна. Я здесь заведующая. А вас как величать?

– Меня зовут Василиса Юрьева.

– Очень приятно. А знаете, что? Давайте приступим прямо сейчас. Вы не против?

– К чему?

– К вашим обязанностям. А то они без дела маются. Завтрак давно закончился, а обед еще не думал начинаться, – помните, как у Вини Пуха? – засмеялась собственной шутке Виолетта. Пройдемте в наш «Красный уголок» – это мои старики так его называют. Там стоит наш инструмент.

«Красным уголком» служила двадцатиметровая комната с несколькими пластиковыми стульями и круглым желтым столом, а инструментом называлось старое расстроенное пианино – марки «Красный октябрь». Пожелтевшие клавиши, к которым робко прикоснулась Василиса, недовольно отозвались глухим тусклым звуком, словно возмущаясь, по какому такому поводу потревожили их старческий сон.

Василиса попробовала сыграть своего любимого Листа, но «Грез любви» не получилось. Несколько клавиш западало, остальные каждый раз задумывались: «А стоит ли выдавать звук?» В беспомощности она повернулась к Виолетте, но та стояла с блаженной улыбкой, а за ее спиной одуванчиками белело несколько седых голов, покачиваясь в такт музыке.

Послышались робкие аплодисменты, одобрительный шепот.

– Видите, как мои подопечные соскучились по хорошей музыке? Можете дать концерт прямо сейчас.

– Но инструмент сильно расстроен. Он не звучит. Нужен настройщик. – Залепетала Василиса.

– А где водятся настройщики? И сколько они могут стоить?

– А знаете, я приведу вам хорошего мастера. И он сделает свою работу, как благотворительность, – тряхнула головой Василиса. – Есть у меня знакомые музыканты.

Светлана

– Свет, ну я только туда и обратно, ты даже не заметишь, что я уехал, – уговаривал жену Павел Кротов.

– Почему я не могу поехать с тобой. Я же нужна тебе там. Кто будет вещи собирать? Тебе же некогда будет, ты будешь дела сдавать.

– Свет, я все успею. Не двадцать четыре часа же я буду занят.

– Ну, Паш, ну почему нам стало так сложно общаться друг с другом? Я пытаюсь объяснить тебе прописные истины, а ты делаешь вид, что меня не понимаешь. На самом деле ты все прекрасно понимаешь: и что тебе без меня не справится, и что будет сложно, и что скучать будешь, даже когда занят. А вечером будешь приходить в пустой холодный дом. Я с тобой еду.

– Свет, а дети? – выдал очередной козырный аргумент Павел. – Я большой, я все могу пережить, а они опять будут думать, что мама их бросила, и начнут болеть. А если еще и я уеду? Что с ними будет?

– Дети уже привыкли к бабушкам и прекрасно обойдутся без нас недельку.

– А если что – то затянется? И нас не будет намного дольше?

– А что может затянуться? – с тревогой спросила Светлана. – Ты же на вертолете полетишь из Красноярска?

– Ну, на вертолете, конечно. А вдруг вертолет сломается и придется ехать на машине?

– Паш, какая машина? Даже на вездеходе туда сейчас не проехать. Там дорог нет. Я с тобой хочу, – заскулила Света. – Я не могу без тебя дышать. Мои глаза слепнут, когда тебя не видят.

Павел подошел к жене и нежно прижал ее к себе, чувствуя, как стучит ее сердце, как тихо трясутся плечи, не в силах подавить подступающие рыдания.