Потом Полина подняла глаза и увидела рядом с собой седого мужчину в медицинской униформе. Он по–доброму ей улыбнулся:

– Очнулась, девочка? Как ты себя чувствуешь?

– Вроде неплохо. Кто вы? Что случилось? Я в больнице? – хриплым голосом спросила Полина, с трудом выговаривая и складывая в предложения, слова.

– Меня зовут Аркадий Петрович. Я врач. Тебя привезли ко мне в клинику после аварии. Мы сделали некоторые инструментальные исследования, и убедившись, что твои травмы эээ… не угрожают жизни, я разрешил лечить тебя в домашних условиях, – он еще раз улыбнулся, видимо пытаясь выглядеть добродушно. – У тебя сотрясение мозга и ушиб мягких тканей.

– В каких еще домашних условиях? Где я? – свела брови Полина.

– Ты у меня дома, – из кресла в дальнем углу поднялся еще один мужской силуэт.

Мужчина подошел к кровати и вышел на свет. Он был высокого роста и широкоплечим. Коротко стриженные русые волосы были тщательно уложены. Он внимательно смотрел на Полину из–под нахмуренных бровей, будто оценивая и пытаясь заранее угадать ее реакцию.

Густая щетина покрывала его подбородок, но даже ее густота не могла скрыть некрасивого глубокого шрама, который пересекал его щеку и касался четко очерченных губ.

Полина внутренне вся сжалась. Понимание нахлынуло на нее так резко, что она задрожала и покрылась мурашками, как от холода.

Ее сбила машина. Всех подробностей она не помнила, в голове все перемешалось. Но, несмотря на спутанность, Полина с ужасом осознавала, что она, в непонятно каком состоянии, находится в чужом доме, с двумя мужчинами. Которые, по всей видимости, решили скрыть этот инцидент и, возможно, что они еще до конца не решили, что с ней дальше делать.

Может быть, этот доктор, который все–таки давал клятву Гиппократа, был обязан ее подлечить и не дать умереть. А затем, когда его не будет рядом, от нее спокойно избавятся, как от улики.

Потому, что этот второй мужчина выглядел так, как будто избавляться от улик, а может и людей – для него дело привычное. Кто он такой? Почему решил, что может распоряжаться ее здоровьем, телом, жизнью?

Она попыталась подняться. Но от резкого подъема ее замутило, и мир вокруг завертелся. Она автоматически подняла руки, чтобы обхватить голову, и шнур капельницы резко дернулся.

Доктор подался вперед, обхватив ее запястье, чтобы не дать Полине вырвать иглу из вены.

– Тссс, сейчас ты выдернешь капельницу, дорогая. Тебе нельзя вставать. Я буду здесь, пока не сделаю все необходимые лекарства. У нас с тобой еще одна капельница. А затем с тобой побудет моя медсестра. Она останется с тобой на всю ночь, – он, будто убаюкивая ее, тихо говорил себе под нос, а его руки хлопотали над столиком с медикаментами.

Он что–то вливал прямо в резинку капельницы, ловко проводя все манипуляции. Было ясно, что, несмотря на то, что он врач, руки еще не забыли, как проводить эти слишком простые для него процедуры, которые обычно выполняют медсестры.

Полина, услышав, что, по крайней мере, еще целую ночь она будет жить под присмотром медсестры, немного успокоилась. Не станут же от нее избавляться на глазах у медсестры?

Она опустила голову на подушку, не отрывая взгляда от хозяина дома. Тот, видя, что вызвал не совсем адекватную реакцию у больной, резко развернулся и вышел из комнаты, оставив ее на попечении медика.

Без его пугающего присутствия Полине стало легче дышать. Она начала обдумывать, какие вопросы задать врачу, чтобы хоть немного выяснить, какое будущее ее ждет.

– Когда я смогу уйти отсюда? – она с надеждой посмотрела на седовласого мужчину.

– Как решит Андрей Викторович. И не раньше, чем выздоровеешь, конечно, – поправился он.