– Я уже два стеллажа от пыли очистила, – осторожно сказала она. – И все книги поставила в том же порядке, что они и стояли, я записывала, чтобы не перепутать.

Эту библиотеку я собирал когда то бережно, почти с любовью, но реалии нынешнего времени просто не давали достаточно часов в сутках для чтения. Библиотека зарастала пылью, как самая невостребованная комната в доме, и я понятия не имел, зачем Лилия вообще все это затеяла.

– Я назавтра закажу клининг, – решил я, – пусть убирают.

– А если испортят? – с жаром спросила девушка.

Это первые эмоции которые она проявила, кроме разумеется, испуга и ужаса.

– А если испортят, я их к воротам вниз головой повешу, пусть болтаются, – еще раз чихнув пошутил я.

Зря, чувство юмора девушке было чуждо, она пошатнулась и едва не упала со своей башни. Я вскинул взгляд и увидел лодыжки. Тонкие женские лодыжки почти на уровне моих глаз. Лодыжки были хороши, они стыдливо выглядывали из под длинного платья, на одной из них – шрамик. Старый, белесый уже, длинный. Шрамик приковывал взгляд, но смотреть на ноги жены точно не стоило – тогда она упадет точно. И как с такой детей делать? Если только насильственно, эта мысль меня совершенно не привлекала.

– Слазьте, – скоро велел я. Девушка послушала, полезла вниз со всей стопкой книг, что была в руках, я чуть слышно выругался. – Книги отдайте, сломаете же шею…

Она меня боялась, явно и неприкрыто. Я даже руку не стал ей подавать, когда книги забирал нечаянно коснулся, жена вздрогнула, хорошо хоть не закричала. Я ощутил непреодолимое желание сначала выпить, потом вернуть жену ее отцу обратно, приплатив. Потом понял, какой шум поднимут родственники, снова выругался. Ругаться тоже не стоило, эта недотрога боялась всего.

– Если нельзя, я больше не буду убираться, – тихо сказала она, наконец спустившись.

– Льзя, – ответил я. – Страдайте херней на здоровье, только не одна. Завтра приедут помогать, командуйте.

Теперь я смотрел на ее макушку, жена была сильно ниже ростом. Идеально ровный пробор, две длинные косы, так туго заплетенные, что я буквально чувствую боль стянутой кожи. Смотрю на эту белую полоску, что делит макушку пополам и понимаю, что если сейчас уйду, то это создание спрячется в комнате и не выйдет, пока я не уеду. Вчера так и не вышла ужинать, если она умрёт с голоду, от репутации синей бороды мне точно не отмыться. Никогда.

– Через полчаса, – сказал я посмотрев на наручные часы, – приходите ужинать.

Макушка качнулась – ее хозяйка кивнула. Я покинул библиотеку, у меня было полчсаса, чтобы принять душ и вообще привести себя в порядок. Без Розы дома было очень странно и тихо, но тётушки настояли на том, что первую неделю ребенок должен пожить у них, чтобы Лилия освоилась на новом месте. Наверное, им виднее, но когда заехал сегодня дочку проведать, она выглядела такой несчастной. Привыкла, что мы с ней вдвоём, а там шум, гам, дети, внуки, племянники…Еще несколько дней, подумал я, и заберу тебя обратно.

Через полчаса я уже был на кухне. Открыл огромный казан стоящий на плите. Тот был еще теплым. Внутри куски овощей и мяса, щедро сдобренные маслом. Есть то, что готовила Рая, так мы ее звали ибо имя у нее было невыговариваемым, было решительно невозможно, но доставка еды уже должна была подъехать. Так и случилось – зазвонил домофон, я пошёл к воротам открывать. Поставил бумажные пакеты на столешницу. Открыл коробку с пиццей, достал упаковки китайской острой лапши с полосками жареной говядины. Лилия пришла, замерла не решаясь сесть. Я подавил порыв закатить глаза. Мне навязали жену, чтобы у моей дочери появилась мать, а я получил еще одного ребёнка, еще и зашуганного. Вот за что мне это?