Энтузиазм Функций уверенно таял, словно задумал соревноваться с доходами населения. Больше по накатанной, нежели ради потребностей духа, дверь сначала обхватывалась, а после бросалась вправо. Думается, это последний рывок. Даже водитель, всю дорогу изображавший недовольство, которое вынуждено купал в молчании, испугался. Ладно, если не войдут. У него оклад фиксированный, а им лавчонки на остановках сочинили. Ещё с полчасика обождут, всё равно ничего противнее, чем быть наедине с собой, уже не случится. Да, неприятно, однако ради потом нужно потерпеть сейчас. Но так ведь эти же не выйдут! А они не то, что дверь вправо, они ж и его с водительского места куда-нибудь двинуть могут. Пусть бы, конечно, вверх, к матушке, земля ей пухом. Но навряд ли эта самая земля когда-нибудь предоставит шанс для волеизъявляться.

На похороны пока ещё живой инициативы успел заскочить паренёк с выцветшим рюкзаком. Тощий, скукоженный, с отвисшими от надежд карманами – что парень, что рюкзак. У брови татуировка, как и положено современной молодёжи, не признающей скреп и заодно здравого смысла. На голове огромные наушники, чашкам которых вменили отвечать за соблюдение дистанции. Пассажир сделал вид, что его карта имеет наличность, валидатор благородно промолчал. Рюкзак занял место на «диване» за спиной водителя. Паренёк сёл рядом, облокотился и нет чтобы теряться в окне, уставился напротив.

Лицо оправдывало пристройку «овал». Настоящий такой овал, без дураков. Глаза – те же два овала. Поменьше, конечно, да и расположены по горизонту. Нос… ну тоже, в принципе, овал, почему нет? Заурядный овал с порами, где отчаянные нарики вполне могли прятать закладки, пока две бордовых овальных щеки, что бесхозные женщины, тяготели к широким плечам. Рот – вот совсем не овал. Казалось бы, всё овал, а рот нет: пол-овала. Только верхняя его часть. Если удастся перевернуть лицо овалом подбородка ввысь, то оно будет улыбаться. А так не улыбается. Или улыбается, если учесть, что улыбку ставили второпях. Она хоть и есть, но работает неправильно. В другую сторону. Значит, теперь это её изюминка: всё радуются вверх, а она вниз.

И она привыкла жить вниз. Ей даже нравилось. Она думала, что нравилось, потому что организм навязывал ей быть выше. Неприлично выше, когда территория комплиментов уходит в зону оскорбления. А её всегда манило вниз, ко всем этим, которым не надо сгибаться при входе в маршрутку, правда, гены их всё равно наклоняют.

Самая привлекательная данность – противоположная имеющейся. Она вот очень хотела иметь всё среднее, но рост и масса страдали манией величия, а она от них. Из среднего получилось лишь с образованием. И получилось средне. Прям как хотела. Ведь желания только так и исполняются: заказываешь носок, тебе его и приносят. Только без пятки, длинный, с мылом и зачем-то просят обвязать вокруг своей шеи.

Она всегда вешала на шею шарф. Тёплый и серый. Предпочла бы, конечно, кулон пусть бы с фианитом, но врач сказала, что металл, пусть бы серебро, при хроническом тонзиллите бесполезен. Лучше шарф. Она купила шарф, хотя откладывала на море. Решила, ну и ладно, она сначала про здоровье, а про отдых потом. Да и нужен ей песок и тот с накаченным прессом, когда жиреющие миндалины остро стремятся к соитию? Воображала, как спрыснет красный шёлк духами, ну теми, что подарили когда-то и на кой-то, их ещё со скрабом и кремом для рук упаковывают да на самое видное место супермаркетов выкладывают, чтобы бережливый и бестолковый мужчинка мимо не прошёл. Такие, с ленивым дозатором. Неважно. В общем, плюнет ароматом на шарф и поедет благоухать на работу. Едва коснётся нотками малины обклеенный витраж остановки, а тут уж такси подъезжает, ну которое маршрутное, «Газель». Будто только её и поджидало. Наконец-то её кто-то ждал. Обычно всегда ждала она. И всегда «Газель».